«Вы на полу. А я на стуле…»
Вы на полу. А я на стуле.
О, к Вам приблизится могу ли?
И если я и сяду ниже,
Скажите, буду ль я Вам ближе?
И если Вас я поцелую,
Скажите, что тем заслужу я?
И если Вас обнять посмею,
Скажите, будет ли мне в шею?
И если обниму Вас с лаской,
То не окончится ль все таской?
Вы на полу. Я все на стуле.
О, к Вам приблизится дерзну ли?
1907
Вы не знали, не знали, куда Вы ходили,
Для чего Вы иззябли, измокли.
Вас не даром по улицам долго водили,
И не даром здесь пестрые стекла.
И не даром у матери черные очи,
И на плечи вуаль ниспадает,
И не даром так сумрачен дом до полночи,
А потом в нем огни зажигают.
Не случайно у дочери серое платье,
Ее шея гола не случайно,
И не даром в ее разметавшись кровати,
Непонятные видятся тайны.
У другой не случайно расчесаны косы
И надменна закрытая шея.
Белым днем пусть молчат огневые вопросы.
Ночью ты к ней приди пламенея.
Вы не знали, не знали, что может случиться,
Чистоты Вы не ждали потери.
Скоро, скоро зловещий огонь загорится
И закроют тяжелые двери.
1907–1908
«Ты помнишь высокое небо из звезд?..»
Ты помнишь высокое небо из звезд?
Ты помнишь, ты знаешь, откуда, —
Ты помнишь, как мы прочитали средь звезд
Закон нашей встречи, как чудо?
И шли века… С другими рядом
Я шла в пыли слепых дорог,
Я не смотрела на Восток
И не искала в небе взглядом
Звезду, твою звезду.
И шли века… Ты был далеко, —
Глаза не видели от слез, —
Но в сердце вместе с болью рос
Завет любви, завет Востока.
Иду к тебе, иду!
Не бойся земли, утонувшей в снегу, —
То белый узор на невесте!
И белые звезды кружатся в снегу,
И звезды спустились. Мы вместе!
1908
«Ветви тонких берез так упруги и гибки…»
Ветви тонких берез так упруги и гибки
В ноябре, когда лес без одежд!..
Ты к нему приходи без весенней улыбки,
Без ненужных весенних надежд.
Много желтых и ярко-пурпуровых пятен
Создала, облетая, листва…
Шорох ветра в ветвях обнаженных не внятен,
И, желтея, угасла трава.
Но осенние яркие перья заката
Мне дороже, чем лес в серебре…
Почему мое сердце бывает крылато
Лишь в холодном и злом ноябре?
Финляндия, 1908, октябрь.
«Ты помнишь старый сад, где ты сказал впервые…»
Ты помнишь старый сад, где ты сказал впервые
Мне про любовь свою в июльский светлый день,
И ветви нежных лип, и сосны молодые
Бросали на песок прерывистую тень.
То был лишь миг один, и скоро он промчался.
Ты руку взял мою, — мы шли с тобой вдвоем, —
И день, июльский день, нам нежно улыбался,
И были мы одни, — ты в сердце был моем.
Ты помнишь старый сад, теперь цветет он снова,
Как некогда он цвел для нас в блаженном сне, —
Но тех забытых слов, слов счастия былого
Ты не повторишь мне.
«Уснул печальный день; там за окном — весна…»
Уснул печальный день; там за окном — весна,
Шаги ее опять раздались в тишине;
Я слышу как она стучится у окна
И просится ко мне.
Последний нынче раз ко мне она пришла, —
Моя душа больна мучительной тоской,
А комнаты моей немая тишина
Повисла надо мной.
Она мне говорит, что я давно мертва,
Что мне не возвратить минувшие года,
И что в душе моей весенние слова
Безгласны навсегда.
И не уйдет печаль из потускневших глаз…
Тревожную рукой стучит ко мне весна, —
О, пусть она пришла уже в последний раз,
Мне не открыть окна.
Мне тоскливо и грустно от света весны,
И весь день мое сердце болит;
Хоть пушистые вербы тонки и нежны,
Мне тоскливо и грустно от света весны,
И слезами усталые очи полны,
И от муки мой голос дрожит, —
Мне тоскливо и грустно от света весны,
И весь день мое сердце болит.
Ароматной, прозрачной, душистой весной
Мое сердце сковала печаль;
Мое сердце подернулось дымкой густой, —
Ароматной, прозрачной, душистой весной,
И за этою серой прозрачной фатой
Не видна мне встающая даль…
Ароматной, прозрачной, душистой весной
Мое сердце сковала печаль.
И бледны и смешны мои стали мечты
При лучах золотистого дня, —
Для них дали весенние слишком чисты,
И бледны и смешны мои стали мечты,
И увяли они, как зимою цветы,
И замолкнули песни, звеня, —
И бледны и смешны мои стали мечты
При лучах золотистого дня.
LUMEN COELI, SANTA ROSA![49]
Иерихонская роза цветет только раз,
Но не все ее видят цветенье:
Ее чудо открыто для набожных глаз,
Для сердец, перешедших сомненье.
Когда сделал Господь человека земли
Сопричастником жизни всемирной,
Эту розу Волхвы в Вифлеем принесли
Вместе с ладаном, златом и смирной.
С той поры в декабре, когда ночь зажжена
Немерцающим светом Христовым,
Распускается пламенным цветом она,
Но молитвенным цветом — лиловым…
И с утра неотступная радость во мне:
Если б чудо свершилось сегодня!
Если б сердце сгорело в нетленном огне
До конца, словно роза Господня!
«Когда томилась я от жажды…»
