Анна Берне - Брут. Убийца-идеалист

183

Гораций впоследствии сам без тени смущения рассказывал, как, поддавшись всеобщей панике, бросил оружие и бежал с поля боя. Обретя затем протекцию Октавия, ставшего Августом, он, как известно, сделал блестящую литературную карьеру, для которой явно был приспособлен лучше, чем для военных подвигов.

Маловероятно, чтобы этим храбрецом оказался тот самый философ Статиллий, который так перепугался, когда ему предложили принять участие в заговоре против Цезаря. Хотя точными сведениями на этот счет мы не располагаем.

Именно это случилось с Катоном. И такой же мукой сопровождалось самоубийство Марка Антония.

Антонию не пришлось пожалеть об этом. Луцилий и в самом деле стал его верным другом и один из немногих пошел за ним до конца, не бросив его после поражения под Актием.

Оба они остались в живых. Стратона взял под свою защиту Мессала, несколько лет спустя представивший его Октавию. Грек никогда не скрывал ни своей былой дружбы с вождем республиканцев, ни того, что оставался рядом с Брутом до последних мгновений его жизни. Однажды Октавий спросил его, почему, много лет считая его врагом, он впоследствии переменил свое мнение. Стратон ответил: «Цезарь, я всегда принимаю сторону лучшего и справедливейшего из вождей».

Одному из пленных, просившему, нет, не о пощаде, но о достойном погребении, Октавий ответил: «Не беспокойся, о тебе позаботятся стервятники!»

Следует добавить, что Антоний, узнав об этом, приказал казнить нечестивца.

Профессор Каркопино придерживается обратного мнения, однако большинство приводимых им аргументов касаются не самого Брута, а его матери и сестер, да и те вызывают серьезные возражения.

Бибул избежал гибели, поскольку в день битвы, как мы помним, находился на острове Тасос. Поначалу он мечтал организовать сопротивление триумвирам, но вскоре отказался от этой мысли. Он понял, почему отчим именно в этот день отослал его из Филипп, — он хотел, чтобы сын Порции остался жив. После отъезда Октавия в Рим Антоний прекратил всякие преследования республиканцев. Он вступил в переговоры с Бибулом и Мессалой и договорился с ними о сдаче последних остатков республиканской армии. Молодые люди, а с ними и сын Цицерона Марк вернулись в Рим, где в годы становления принципата совершили обычную для людей своего круга карьеру.