Уже после смерти Высоцкого поэму обнаружила Н.Крымова при просмотре архива поэта. Она дала прочесть ее космонавту Георгию Гречко, и тот, с удивлением вчитываясь в каждую строчку, восхищался тем, как безошибочно схвачена каждая секунда происходящего, как точно отражено все то, что он знал по себе. Знал и как дублер — тот, кто десять раз «вторым» доходил до трапа, а потом знал уже там — в космосе.
Поэма зрела давно, может быть с той встречи зимой 1963 года, которая состоялась однажды на квартире Л.Кочаряна.
Вспоминает А.Утевский: «...Снимался один из первых «Голубых огоньков», в котором, наряду с популярными артистами, снимался Юрий Гагарин (режиссеры Левон Кочарян и Эдуард Абалов). Я как раз был в гостях у Кочарянов, когда после этих съемок Лева и Эдик привезли... Гагарина! Там же со мной был Артур Макаров, а вскоре подъехал и Володя. Володя спросил у Гагарина: "Как там?" Он ответил: "Страшно!.." Высоцкий очень мало говорил — в основном, он "впитывал" в себя подробности полета в космос, что называется, "из первых уст"».
Увлечение фантастикой, вера в «тарелки» и «пришельцев», первые песни о «космических негодяях» и «Тау Кита», личное знакомство с космонавтами, постоянное желание откликнуться на все важнейшие события — все говорило о том, что такая поэма должна была появиться.
Еще в 65-м году, после выступления в НИИ авиационной и космической медицины, Высоцкий уговорил работников этого института показать и «покатать» его на центрифуге. Это была самая мощная в мире и засекреченная центрифуга, на которой тренировали космонавтов переносить перегрузки, возникающие в полете. Рискуя потерять работу, испытатель Анатолий Утыльев, научный сотрудник Олег Газенко и механик Виктор Коротченко решились провести трех таганских актеров — В.Высоцкого, А.Васильева и Б.Хмельницкого — в святую святых института.
Сначала показали гостям трехплоскостной стенд для тренировки вестибулярного аппарата космонавтов. Хмельницкий пожелал опробовать стенд. Ему предложили пристегнуться, но он отказался: «Что я, не удержусь?» Раскрутили, раскачали потихоньку. Хмельницкий попросил прибавить скорость и тут же вылетел из кресла — обошлось без травм. Высоцкий, наблюдавший из укрытия за «полетом» друга, повторить его печальный опыт отказался.
Потом перешли к центрифуге. Махина поразила Высоцкого — он не скрывал восторга. «Экскурсоводы» показали ему историческую кабину, в которой тренировался еще Гагарин, а позже остальные космонавты. Высоцкий залез в кабину, полежал в кресле, понажимал кнопки. Вышел. Раскрутили центрифугу на полную мощь, и опять он был поражен зрелищем мелькающей с дикой скоростью кабины — глаза не успевали следить.
Позже он много беседовал с рядовыми испытателями, преодолевшими невероятные сверхнагрузки, с врачами... Подробно всех расспрашивал. Поэтому так был потрясен Г.Гречко, читая поэму. Там была правда! Ему казалось, что это сделать невозможно, не побывав в космосе... А Высоцкий все понял. «Я трижды летал, но даже в прозе, даже приблизительно не смог бы это выразить. А Высоцкий смог, потому что он — Высоцкий, — сказал космонавт, прочитав поэму. — Вот первые строчки поэмы: «Я первый смерил жизнь обратным счетом...» В самом деле, когда мы куда-то идем, мы начинаем считать километры — первый, сотый, тысячный... Когда мы что-то делаем, смотрим на часы — один час прошел, два... И только у космонавтов идет обратный счет. И, надо сказать, «обратным» мерить тяжелее, чем «прямым». Потому что когда осталось два часа, остался час, осталось пять минут, — ты даже не знаешь до чего. И когда за две минуты до старта взорвалась ракета, это и говорит, что такое обратный счет, к чему он может идти...»
В 70-е годы в редком вузе занятия начинались с 1 сентября. Студентов поголовно и многих преподавателей отправляют на картошку. И не только студентов. До 75% картошки и других овощей в год собирают горожане: учащиеся, рабочие, преподаватели с учеными степенями. В большинстве своем горожане работают на полях кое-как. Но многие крепко пьющие селяне не работают вовсе. Самые смелые газетчики пишут про иждивенческие настроения в деревне. Злопыхатели говорят, что кандидатов с доцентами гоняют на картошку не ради картошки, а чтобы знали — в любой момент с ними что захотят, то и сделают. Ни то, ни другое народ помнить не будет, но все запомнят песню Высоцкого «Товарищи ученые»:
Товарищи ученые, доценты с кандидатами!
Замучились вы с иксами, запутались в нулях,
Сидите, разлагаете молекулы на атомы,
Забыв, что разлагается картофель на полях.
Из дневника В.Золотухина: «12.09.72. Наш друг запил. Это может кончиться плохо, в кино особенно, и ему уж никто не поможет. Ложиться в больницу он не хочет. У Марины в Париже сбежал старший сын. Позвонил через несколько дней, когда его уже разыскивала полиция: «Не беспокойся, я проживу без тебя». У каких-то своих хиппи.
Теория, что «его нужно загрузить работой, чтобы у него не было времени, и тогда он не будет пить», — полной ерундой оказалась. В двух прекрасных ролях, у ведущих мастеров... в театре «Гамлет», «Галилей» и пр., по ночам сочиняет, пишет... Скорее от загруженности мозга, от усталости ударишься в водку, а не от безделья».
Все же пришлось на несколько дней лечь в больницу. На этот раз обошлось без скандалов. Любимов без истерик и угроз заменил «Гамлета», а Высоцкий уже 20 сентября был в театре.
Тогда проблема пьянства и алкоголизма, известная с незапамятных времен, стала поистине угрожающей. 19 июня 1972 года Президиум Верховного Совета РСФСР принимает Указ «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма». Принимаются самые решительные меры — принудительное лечение страдающих алкоголизмом и их трудовое перевоспитание. В стране разворачивается система ЛТП — лечебно-трудовых профилакториев при МВД.
Страдающий сам, Высоцкий высмеивает российскую «алкогольную цивилизацию» и питейные традиции так же беспощадно, как и все дикое и постыдное в нашей жизни: «Бывают моменты, когда я очень быстро откликаюсь на то, что сегодня носится в воздухе, о чем говорят в печати и по радио. Мне вдруг хочется сразу же об этом написать: например, когда у нас особенно сильно проводилась борьба с пьянством, я тоже написал несколько песен на эту животрепещущую тему».
Считай по-нашему, мы выпили не много.
Не вру, ей-бога. Скажи, Серега!
И если б водку гнать не из опилок,
