Эта наука далась нелегко. Потери населения составили, по разным подсчетам, от 630 тысяч до более 1 миллиона человек.
Лишь узкий круг посвященных знал, что близка к завершению подготовка широкомасштабной операции по полному разгрому врага у стен Ленинграда. На Ораниенбаумский плацдарм была скрытно переброшена 2-я ударная армия. Подкрепление получили и части 42-й армии, которой предстояло вступить в сражение через сутки после начала операции. По приказу Ставки Ленинградскому фронту передали несколько полков гвардейских реактивных минометов («Катюш»). Разведывательные подразделения всех уровней и видов войск выявили и нанесли на карты огневые точки, систему укреплений, минные поля.
Были доставлены и складированы надлежащим образом боеприпасы для всех видов и калибров артиллерии. Оборонительная система врага представляла собой серьезное препятствие, немецкие части сохраняли боеспособность и управляемость. Однако бойцы и командиры были уверены в том, что на этот раз им удастся сломить сопротивление противника и освободить Ленинград от ненавистной осады.
Тем временем враг с тупой методичностью продолжал обстреливать город. За первые 16 дней января на улицах, площадях и в домах ленинградцев разорвалось 1482 разных снарядов, повредившие 116 зданий, вызвавшие 3 пожара. Погибли или были ранены 405 ленинградцев. Это были, как оказалось, последние разрушения и жертвы. Беспримерная ленинградская эпопея подходила к своему завершению.
Из документов Городского штаба МПВО: 4 января в 7 часов 46 минут прямым попаданием артснаряда в трамвайный поезд на углу Нижегородской ул. и Лесного пр. ранено 95 человек, убито 32 человека.
Новый год отпраздновали богато. Мало было вина, но много закуски. Спать легли в 5 часов утра. Встали в 8 часов [А. Е.].
Утро 14 января 1944 года. Начинался 937-й день Великой Отечественной войны. Полки реактивных минометов, сосредоточенные на Ораниенбаумском плацдарме, нанесли удар по врагу. Вскоре к ним присоединилась артиллерия Ленинградского фронта и Балтийского флота. Чуть более часа артиллеристы били по врагу, расчищая путь готовым атаковать частям 2-й ударной армии. Началось завершающее сражение битвы за Ленинград.
На следующий день в наступление с Пулковских высот перешли войска 42-й армии. Враг отчаянно сопротивлялся. Атакующие не без труда и потерь преодолевали оборонительные укрепления немцев.
На этот день было назначено начало нашего наступления. В 9 часов 35 минут, с начала залпа «Катюш» и другой артиллерии, дали и мы первый залп. Слушай, город Ленина! Слушайте, дорогие ленинградцы, слушайте грозную музыку! Это играет наш мощный артиллерийский оркестр. Он исполняет симфонию мести, симфонию расплаты. Мы долго ждали этого часа, словно великого праздника. И вот он пришел! Трепещи, лютый враг! Пришло время рассчитаться с тобой за муки голода, смерть, кровавый разбой, бомбежки и обстрелы!
Стоял неимоверный грохот. Буквально ничего не было слышно. Команды приходилось принимать, подбегая к старшему на батарее и слушая его крик прямо в ухо.
Немцы редко, но огрызались. Они обстреляли артиллерийским огнем наш прежний передний край. Но один снаряд задел вершину дерева над нашей огневой позицией, разорвался там, и осколком был разбит прицел 5-го миномета [Коровкин].
Пока мы организовывали штаб и отделы корпуса, мало-мальски налаживали свое житье и быт, хотя все это было очень неприхотливо и упрощенно, – на всех фронтах шли успешные действия. Но наш участок фронта точно застыл в январской стуже, так он был малоподвижен.
Но наконец зашевелился и наш фронт. Немцы побежали сами, без боя, нам осталось только преследовать их. Мы молниеносно побросали свои землянки и часть имущества.
Рывок вперед в первые дни был очень велик и полон доселе неведомыми впечатлениями: мы неслись по земле, которой владели немцы. Убегая, они подрывали и уничтожали все, что только можно было уничтожить, и убийственно минировали за собой все близлежащие дороги и жилье.
Сойти с дороги, съехать чуть в сторону означало верную смерть, полную возможность взлететь на воздух! Часто у самых дорог предостерегающе валялись клочья разорванных лошадей, упряжи, машин и даже людей.
Часто такое нагромождение являлось причиной наших остановок. Мне делалось страшно, особенно после того, как, выйдя из машины в одну из таких остановок, увидела разорванную рыжую лошадь с оскаленной в предсмертной муке мордой, с остановившимися безумными глазами и лежащим рядом с ней безголовым трупом солдата. Странно и дико выглядел человеческий труп без головы.
Убийственный вид имела 8-я ГЭС, мимо которой пронеслись мы в первые дни нашего отчаянного марша. Огромное серое здание буквально лежало опрокинутое кверху ногами. То была работа немцев перед уходом.
Промерзшие и уставшие в первый день, мы искали какую-нибудь крышу, под которой смогли бы согреться и провести ночь, и залезли в немцами оставленную землянку, наспех осмотрев ее. Землянка была очень хороша: просторная, обставленная мебелью, сделанной из березы. Положительно, немцы молодцы, так искусно использовавшие поверхностную часть дерева с естественным прихотливым рисунком коры. Получилось просто художественно.
Кажется, не успел остыть очаг, оставленный врагом, как мы воспользовались оставленными благами. Провели ночь в приютившей нас землянке, а утром старший лейтенант Холопцев у входа в землянку обнаружил мины.
Только чистая случайность спасла нас от гибели. Кто-то смеялся, что среди нас есть счастливые.
Теперь уже часто встречались группы пленных немцев, ведомые нашими конвоирами. Я с интересом смотрела на понурые лица немецких молодцов, их теперешнее шествие не напоминало победного марша, а лица наших солдат светились торжеством и удовлетворением. По дорогам лежало много трупов немецких солдат, их некогда и некому было убирать.
В деревне Захожье находилась большая часть немецких пленных. Их выстроили и собирались направить в пункт сбора пленных. Я прошла мимо угрюмой и чрезвычайно мрачной толпы. Они не смотрели на нас, не поднимали опущенных глаз от земли и были жалки и подавлены. Некоторые из них держали носилки, на которых лежали их раненые или больные товарищи.
В сердце своем я старалась вызвать ярость, припоминая, что совершили эти злодеи на нашей земле, но в горле стоял ком, и слезы щекотали глаза. Очень не похожи на победителей эти жалкие и понурые люди, и казалось, что они неспособны совершить какое-либо злодеяние.
Лица у них были тонкие, заостренные, волосы светлые или светло-рыжие, одеты они были удивительно легко. Странно было видеть их в такие морозные зимние дни. Неудивительно, что русская зима так напугала их, а морозы способствовали бегству.
Как показывала обстановка, ближайшее будущее – это сплошное преследование немцев с попутными боями. Был издан приказ освободиться от всего лишнего и тяжеловесного, быть налегке, не загромождать машин и оставить только самое необходимое и быть готовым
