— Действуй, Федоров, но смотри в оба…
— У меня все хорошо, — доложил командир первого батальона Чирков. — Немцы поспешно отступают. Только что догнал их тылы. Часть машин раздавил, несколько немцев сдались в плен.
— Не останавливайтесь, вперед на Злынь! Я распорядился посадить автоматчиков на броню танков.
Сминая небольшие заслоны, танки успешно продвигались вперед, давили грузовики и повозки, в упор расстреливали бегущих гитлеровцев.
— Вышел на окраину деревни Злынь, преследую отходящего противника, сообщил Чирков.
Такой же доклад последовал и от комбата Федорова. Он добавил, что его подчиненные подбили пять средних танков и уничтожили в Злыни несколько огневых точек.
— Хорошо, Василий Александрович! После боя представьте к награде отличившихся.
А тем временем немцы, сосредоточив крупные силы на небольших высотках за Злынью, встретили челябинцев мощным заградительным огнем. Последовали тревожные доклады. Противнику удалось подбить три наших танка и одно орудие. Наступление пришлось приостановить.
Я связался по рации с генералом Г. С. Родиным.
— Целый час вас ищу, где вы пропадали? — упрекнул меня командир корпуса. Доложите обстановку.
— Бригада овладела деревней Злынь, вышла на ее западную окраину. Встретив там упорное сопротивление, закрепляется на достигнутом рубеже.
Родин недоверчиво переспросил:
— Говорите, на западную окраину деревни Злынь?
Не может быть. Дайте точные координаты.
Я вновь повторил то же самое. Генерал уже повеселевшим голосом сказал:
— Спасибо, Фомичев, передайте челябинцам мою благодарность. Держитесь…
И только теперь я понял, что бригада оказалась в нелегком положении. Правый и левый фланги наступавших соседей далеко поотстали от нас, и мы оказались ь тылу у противника. Теперь задача сводилась к тому, что-бы удержаться на достигнутом рубеже до подхода главных сил корпуса.
На исходе был первый августовский день. Саперы готовили новый наблюдательный пункт — полусгнивший сарай, из которого хорошо просматривалась неприятельская оборона. Танки мы расположили так, чтобы между ними поддерживалась тесная огневая связь. Вдоль дороги, ведущей в Злынь, огневые позиции заняла батарея 76-миллиметровых орудий Шабашова.
К вечеру на нашем участке прекратилась стрельба. Офицеры штаба разошлись по подразделениям, чтобы на месте помочь организовать оборону. Раненых отправили в медпункт, и я тотчас по телефону разыскал командира медсанвзвода Кириллова и приказал ему поскорее эвакуировать их в медсанбат.
— Все будет сделано, — заверил меня капитан медицинской службы. — Их у нас немного — семь человек, сделаем перевязки — ив тыл.
Не успел я положить трубку, как старший сержант Колчин позвал меня к рации.
— Злынь освободили? — послышался приглушенный голос. Я без труда узнал: говорил командарм.
— Так точно, товарищ командующий.
Генерал-лейтенант В. М. Баданов тепло отозвался о челябинцах, приказал закрепиться на достигнутом рубеже, пообещав оказать помощь.
Через час начальник штаба информировал меня о наших потерях. С болью я воспринял сообщение о гибели экипажа лейтенанта Павла Бучковского. Когда мы начали наступать, ночью к обгоревшему танку Челябинский пионер удалось прорваться роте Бахтина. Члены экипажа П. И. Бучковский, В. Г. Агапов, М. Г. Фролов и В. И. Русанов сгорели. Возле гусеницы был найден пистолет ТТ. В его стволе записка. Перед смертью офицер Бучковский написал: Жаль, что так рано приходится расставаться с жизнью. Повоевали немного, но успели убить более сотни гитлеровцев. Отомстите за нас, друзья. Прощайте!
Всю ночь не умолкал телефонный аппарат. Звонили командиры батальонов и приданных подразделений, работники штаба и политотдела, находящиеся на передовой. Одни просили пополнить боеприпасы, другие — помочь артиллерией, третьи докладывали о потерях, а иные просто советовались по тем или иным вопросам.
Среди ночи на командный пункт возвратился начальник политотдела подполковник Богомолов. Счищая щепкой грязь с сапог, он неторопливо рассказывал о настроении людей, о готовности каждого из них до конца выполнить задачу, поставленную перед бригадой.
— Политотдельцы, — сообщил Богомолов, — уже успели побывать во многих отделениях и взводах, провели с бойцами беседы, рассказали об отличившихся танковых экипажах Бучковского, Акиншина, Пупкова, Тарадымова, Коротеева, призвали равняться на героев.
Наш разговор прервал телефонный звонок. Я поднял трубку.
— Докладывает Кременецкий, к нам прибыла подмога — артдивизион из двух батарей. Где прикажете их расположить?
Я поспешил к артиллеристам. Познакомился с командиром дивизиона, рассказал ему об обстановке, поставил задачи. Вскоре батареи дивизиона уже занимали огневые позиции на флангах бригады.
Правда, на левом фланге огневая позиция была выбрана неудобно — в низине, и подход к флангу остался, по существу, неприкрытым. А на этом фланге мы ожидали контратаку противника, о чем пришлось напомнить артиллеристам. Они срочно поменяли огневые позиции, произвели инженерные работы.
На командный пункт я возвратился к утру усталым. Часов в девять принесли завтрак. Но прикоснуться к нему никто из работников штаба не успел. С высоток ударило несколько орудий противника. Я вскинул бинокль. Из окопов выскакивали гитлеровцы и со вскинутыми наперевес автоматами бежали в нашу сторону.
— Танки! — крикнул начальник разведки капитан Ф. И. Приходько.
Грузно переваливаясь, около двадцати танков двигалось по полю. За ними, прижимаясь к бронированным машинам, бежала пехота. Было ясно: фашисты решили нас контратаковать.
В двухстах метрах от первой группы шла вторая — средние танки с десантом автоматчиков. Немцы намеревались мощным бронированным кулаком смять подразделения бригады, отбросить за Злынь.
Я знал и верил, что челябинцы не дрогнут перед этой лавиной. Закопанные танки открыли ответный огонь. Ударили наши пулеметы и противотанковые орудия. Постепенно редела цепь контратакующих. Тигры вели огонь на ходу. Некоторые из них остановились, объятые пламенем. Другие продолжали продвигаться вперед.
Два танка наскочили на мины и подорвались. Шедшие за ними тигры остановились, попятились назад. Залегла немецкая пехота. Однако часть танков пыталась вбить клин на стыках двух наших батальонов и вдоль дороги осторожно продвигалась по ржаному полю. На этом направлении огневые позиции занимала батарея Шабашова, в которой осталось три орудия. Удержатся ли артиллеристы?
