Однако Игорь Сутягин ответил мне. Прислал не только множество слов поддержки для Алексея Пичугина, но и обещание о нем написать. Позже были неожиданное этапирование ученого в другую колонию и еще более неожиданные его освобождение и высылка в Великобританию. Эти перипетии, как мне казалось, поставили точку в еще не написанном рассказе о встрече в «Лефортово».
Я снова ошиблась. Игорь Вячеславович выполнил обещанное. Его рассказ «Три школы», задуманный, как выяснилось, еще в колонии, а написанный и присланный мне автором по электронной почте, впервые увидел свет на портале «Права человека в России» (HRO.org) 24 ноября 2010 года.
Личный опыт Игоря Сутягина, также описанный в рассказе, приводит к печальному выводу о том, что случай Алексея Пичугина – не единичный.
Эта публикация вызвала сильнейший резонанс в российских и зарубежных СМИ и крайне негативную реакцию наших компетентных «органов». Так, некий неназвавшийся источник РИА «Новости» в спецслужбах заявил, что утверждение о применении спецпрепаратов не соответствует действительности, а Игорь Сутягин начал пиар-кампанию, чтобы привлечь к себе внимание. «...Искренне восхищаюсь смелым и благородным поступком Игоря Вячеславовича, который давно говорил, что считает своим долгом выступить в Вашу защиту. И не побоялся навлечь на себя гневную реакцию спецслужб, которая последовала, – писала я Алексею Пичугину в письме от 27 ноября 2010 года, вместе с распечаткой рассказа Игоря Сутягина отправленном в «Черный дельфин». – Показательно, однако, что официальные чины усиленно опровергали только эпизод с Игорем Вячеславовичем. Значит, в отношении Вас нечем крыть?
О том, что описанные методы воздействия применялись и к Игорю Вячеславовичу, я узнала впервые, что ввергло меня в еще больший шок...»
И спустя несколько дней, тревожное:
«...Я узнала, что адвокаты во время свидания зачитывали Вам рассказ Игоря Вячеславовича и что Вам было тяжело возвращаться мыслями в те дни... Мне очень больно, что Вам вновь пришлось пережить страдание... Тем не менее, мне хочется верить, что сам факт того, что Игорь Вячеславович выступил Вашим свидетелем, его поддержка были нужны и важны для Вас».
Ответа, как мне показалось, не было целую вечность, в течение которой я мучилась сомнениями: если воспоминания о «разведдопросе» настолько тягостны для Алексея, то стоило ли мне вообще вызывать их своими письмами?
Наконец, долгожданное письмо пришло.
«Здравствуйте, Вера! Сегодня 14 декабря, вторник.
Позавчера вечером получил Ваше письмо от 27 ноября и статью, а также рассказ Игоря Вячеславовича о делах давно минувших дней... Спасибо Вам, дорогой друг, за этот бесценный подарок!.. Его значение для меня невозможно переоценить...
Глубочайшие и самые искренние слова благодарности и признательности Игорю!.. Не буду говорить о своих мыслях и чувствах, они хорошо понятны Вам... Всем сердцем желаю Игорю и его близким долгих, счастливых лет. Дай Бог!
Надеюсь крепко пожать его руку и сердечно поблагодарить за высочайшие человеческие качества при личной встрече. Верю, что она впереди...».
Машина для выбивания нужных следствию показаний с давних лет по настоящее время доведена до совершенства, будучи управляемой «физиками», «химиками» и «психологами».
Впрочем, и совершенный механизм иногда дает сбой. Ни Игорь Сутягин, ни Алексей Пичугин на лжесвидетельство не пошли. И это дает надежду на то, что когда-нибудь безумная машина, переламывающая человеческие судьбы, остановится, а невиновных судьба будет сводить только на свободе.
Три школы
Вы никогда не пробовали закусывать коньяк – борщом? Да-да, красным горячим жирным украинским борщом. Без сметаны. Не пробовали? Не пробуйте – мой вам совет. Вернее, не мой даже – специалиста в этих делах спецназовца Саши. И курите поменьше – никогда не берите последнюю сигарету из пачки!
Считаете эти советы странными? А они не такие уж и странные! И очень, между прочим, не лишние в жизни. Чтоб объясниться, начну, пожалуй, с начала – к чему мне гнаться за оригинальностью! Начало было в ноябре 1999 года – меня отвели на беседу к штатному психологу калужского управления ФСБ. Подполковник Юрий Иванович К. был симпатичным, располагающим к себе человеком – несомненный признак профессионализма именно психолога. И еще невысокий подполковник был очень серьезным мастером НЛП. Так, по крайней мере, характеризовали его охранявшие меня оперативники УФСБ – Юрий Иванович и до нашей личной беседы не один раз захаживал в следственное отделение, сидел тихонько в уголке на допросах. Нейролингвистическое программирование как способ воздействия на волю и действия человека вообще крайне интересная вещь. Однако влияние ее, судя по всему, в Федеральной службе безопасности считается отнюдь небесспорным. Иначе как объяснить, что на третьей нашей с Юрием Ивановичем встрече появился коньяк?
Во время первых двух бесед – всегда довольно поздно вечером, после обязательного длинного дня непрерывных допросов – подполковник довольно неприкрыто «пристреливался». Вот запустил откровенного грубого «леща», назвав меня великим ученым. Я возразил, что уж «великим» наверняка не являюсь, даже и просто «большим» – тоже, и Юрий Иванович тут же пробормотал скороговоркой – «Так, другая ситуация» – и перешел на гораздо более приземленные и реалистичные оценки моей личности. (Зря он, наверно, так явно выдал свои нащупывающие усилия, правда? Ну да не ошибается только тот, кто ничего не делает.)
А на третью встречу к К. меня неожиданно привели намного раньше, часов в 7 вечера. В углу квадратной комнаты стоял штатив, видеокамера и похожий на журавля долговязый оператор. А на разделяющем меня и психологического подполковника столе аппетитно дымилась большая тарелка борща. И – чуть подальше, на подполковничьей стороне, одинокая рюмка коньяка. Уже налитая, что странно.
Ух, и потекли же слюнки! (Нет, голодом меня на допросах, разумеется, не морили. Наоборот, даже кормили обедом – но ведь это же естественно, вы не находите? Однако украинский борщ – это все-таки, я вам скажу, сила!) А Юрий Иванович пододвинул напиток ко мне, достал из сейфа бутылку коньяка и еще одну рюмку, налил – и приглашающе улыбнулся:
- Угощайтесь! Все-таки – трудный день, нужно расслабиться.
И, выпив и заботливо проследив, как медленно пустеет моя рюмка, придвинул даже на вид густой борщ:
- Ну, теперь подкрепитесь – время ужина, не хочу, чтобы бурчание в желудке отвлекало – и, пожалуй, начнем.
