СССР до последнего дня продолжал поставки Рейху промышленную и сельскохозяйственную продукцию по заключённым договорам, и те сухогрузы и наливняки, что выходили из портов Болгарии и Румынии – союзников Германии – до первых часов 22 июня, прибывая к родным берегам 23 числа и позже, нередко подрывались в собственных акваториях. То же самое происходило и с прибывающими от Босфора. Немало судов погибло. Карт советских минных постановок у них, естественно, не было, и не могло быть. И, несмотря на то, что добравшиеся из Болгарии и Румынии докладывали, что не заметили активности немецкого флота, а из Турции – итальянского, было решено, что суда подверглись массированным атакам вражеского подводного флота. Ведь в то время взрыватели торпед и мин были преимущественно контактными, и эти гражданские «штафирки», подрываясь на минах, понять, что они не торпедированы, были просто не в состоянии. По количеству потерь был сделан умозрительный вывод, что на Черноморском театре действует не менее 15-ти итальянских, румынских и немецких подлодок. После войны было документально установлено, что в тот период на боевом дежурстве находилась одна-единственная румынская подлодка под командованием капитан-лейтенанта Корнелиу Лунгу.
Напротив, подлодки Черноморского флота с началом войны ушли в боевые походы на траверзы Констанции, Варны и Босфора и на связывающие их коммуникации. К 25 июня ни одна из них ещё не могла вернуться в базы, тем более, что у командования была крепкая убеждённость, что «работы» у них предостаточно.
Гражданские же корабли после начала войны возвращаться в порта приписки перестали – в Турции их экипажи отделались интернированием, а вот интернированные в Болгарии и Румынии, в конце концов, оказались в концлагерях. И хоть какая-то информация о вероятном противнике поступать перестала. Что, как ни странно, укрепило командование Черноморского флота в уверенности, что крупные силы итальянского флота уже здесь. Ежедневно в поисковые рейды вылетали торпедоносцы и, не находя противника, сбрасывали торпеды абсолютно впустую – садиться с бомбовым (да и любым другим) калибром боеприпасов категорически запрещено.
А вот об авиации противника было известно не всё, хотя она-то, в отличие от флота, как раз действительно была. В Румынию, перед самым началом боевых действий, в дополнение к многоцелевым бомбардировщикам «Юнкерс»-88 был переброшен после операции в Греции и на Крите полк знаменитых в будущем пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс»-87 по прозвищу «штука». Укомплектованный ассами точного бомбометания по морским целям.
В этой обстановке и началось формирование ордера кораблей для рейда на Констанцию. Флагманом перехода был выбран лёгкий артиллерийский крейсер «Ворошилов». Для авангарда и охранения флагмана – лидеры эскадренных миноносцев «Харьков» и «Москва». Для арьергарда и охранения флагмана с тыла – эсминцы «Сообразительный» и «Смышлёный». Надо сказать, что русская школа постройки эскадренных миноносцев со времён создания легендарного «Новика» императорского ещё флота была великолепна – «Новик» на максимально возможном ходу свободно мог идти по минным полям: задевая форштевнем взрыватель мины, он проносился над ней, но линия задержки подрыва боезапаса мины была настолько велика по времени, что она рвалась за кормой эсминца в его кильватерной струе. Отличными показателями скорости хода обладали и все четыре отобранные для операции эсминца. Кроме того, каждый из лидеров эскадренных миноносцев мог вести под своим командованием ордер эсминцев, имея сопоставимую с ними скорость хода, при более сильном, по сравнению с ними, вооружении. Но ставка была сделана не на скорость и маневренность, а именно на крейсерскую огневую мощь – задачей было совокупной мощью артиллерии эскадры стереть Констанцию с лица земли. На госиспытаниях «Ворошилов» показал скорость хода в 36 узлов, но это – его максимально возможный ход. Поэтому он ожидаемо снижал скорость хода всего ордера в целом. К тому же он имел и «заводской дефект» – дифферент на нос 0,5–1,5 метра, который по мере выработки топлива только увеличивался.
Кроме того, за трое суток боевых действий отдел кадров флота просто не успел доукомплектовать экипажи отмобилизованными новобранцами и практически все корабли имели недокомплект личного состава. Для «Москвы», например, 18 краснофлотцев уже находились в Учебном отряде, но из соображений секретности их решили зачислить в экипаж после операции, когда можно будет начать их обучение военно-учётным специальностям без предпоходовой суеты.
25 июня, в 20.10, лидеры «Харьков» и «Москва» в обстановке полного радиомолчания и светомаскировки вышли из базы и взяли курс на Костанцию, следуя экономичным ходом в 18 узлов. Их задачей было произвести на подходе к порту разведку боем артиллерийских батарей береговой обороны. После чего к их уничтожению подключится и группа кораблей огневой поддержки, находящаяся восточнее входа в порт, в лице флагмана и эсминцев охранения. В 22.40, уже в полной темноте, из базы вышел «Ворошилов» в сопровождении двух эсминцев. И всё сразу пошло не так. Все корабли ордера побортно были оборудованы параванами для защиты от якорных мин. «Смышлёный», следовавший замыкающим, выходя за пределы минного заграждения охранения базы, зацепился параваном за грунт. Что на самом деле произошло, в полной темноте разобрать было невозможно, и «Сообразительный» застопорил ход, ожидая «товарища». «Ворошилов» же, напротив, дал ход в 28 узлов, догоняя ушедших далеко вперёд лидеров эсминцев. Видя это, «Сообразительный» тоже дал ход. Таким образом, ещё не приступив к выполнению приказа, ордер стал слабее на один эскадренный миноносец. Но и «Сообразительный», пытаясь догнать крейсер, так и не нашёл его в темноте. И сам крейсер потерял оба лидера и до такого, как начало рассветать, шёл без охранения вовсе. В утренней дымке корабли нашли друг друга и восстановили строй ордера, после чего оба лидера пошли на сближение с портом. И тут «Москва» обнаружил подводную лодку, которую вынужден был атаковать, тем самым обнаружив и себя – батареи береговой обороны первыми открыли огонь. Выяснять, уничтожена она или нет, было некогда и оба лидера, немедленно увеличив ход до 30-ти узлов и выполняя противолодочный зигзаг, пошли на сближение с береговыми батареями противника. И оба в этой гонке потеряли свои противоминные параваны. Однако они нанесли серьёзнейшие разрушения порту и батареям, выпустив 350 130-ти миллиметровых снарядов. Но их раннее обнаружение дало возможность четырём румынским эсминцам сняться с якорей и направится к выходу из порта для организации противодействия и погони. Поэтому лидеры, дав по правому борту дымовые завесы, ушли влево под 90° поворотом «все вдруг» и пошли на сближение с кораблями огневой поддержки. И тут сигнальщики с «Харькова» заметили кильватерные следы двух торпед, двигающихся по направлению к «Москве», и тут же раздался страшный взрыв, практически разломивший «Москву» в районе полубака пополам. Кормовая часть стала загибаться вперёд, а носовая – стремительно погружаться. Вскоре кормовая часть поднялась над водой и с «Харькова» ясно стали видны всё ещё крутящиеся гребные винты. Передав о случившемся на крейсер, «Харьков» пошёл на сближение для спасения экипажа «Москвы», но тут же попал под огонь уцелевшей береговой батареи и – что было самым страшным – под штурмовку поднятыми в воздух «штукарями»! Ход его упал до 6-ти узлов и он стал уходить из-под огня, получая всё больше и больше повреждений. Кинувшийся ему на выручку «Сообразительный» прикрыл его отход от самолётов, подавил огнём батарею и взорвал-таки точными попаданиями нефтехранилища порта – первая часть боевого распоряжения Командующего была блестяще выполнена силами трёх эсминцев даже без всякого участия флагмана!!!
