Марат Изюмов сидел в просмотровом зале и смотрел видеозаписи, сделанные его коллегами во время матча динамовцев с торпедовцами – те, на которых был запечатлен двойник Зольского и люди, которые мелькали рядом с ним на протяжении всего матча, а также после него и в перерыве. Отсмотрев пять видеокассет из шести, Изюмов уже насчитал три десятка подозрительных людей. Причем ни один из них в прямой контакт с двойником не входил, но мог иметь отношение к Банкиру – тот мог, приблизившись на близкое расстояние к лже-Зольскому, разглядеть в нем двойника и вовремя ретироваться. Из этого списка людей Изюмов отметил девять человек, которые вызывали у него особые подозрения и которых стоило проверить. Другое дело, было совершенно непонятно, как это сделать. Ведь эти люди никак не представлялись и единственное, что было у Изюмова – это их лица, запечатленные на пленке. Но каким образом их искать, было непонятно – не по телевизору же показывать на всю страну?
Размышляя об этом, Изюмов заправил в аппарат последнюю, шестую видеокассету, и нажал на кнопку «пуск». Пленка длилась сорок пять минут и зафиксировала людей, которые мелькали рядом с Зольским в перерыве матча – тогда, когда он вышел покурить. Подозрительных личностей набралось восемь человек, причем одна из них была женщиной. Это была красивая особа примерно 27–30 лет в модном плаще европейского покроя и со стрижкой «каре». Глядя на нее, Изюмов еще подумал: «Какого черта такая фифа делает на футболе?» Вопрос не был праздным – эта женщина оказалась чуть ли не единственной представительницей слабого пола, которая была заснята на пленку. Что понятно – на футбол приходили обычно мужчины. А эта женщина, стоя чуть поодаль от лже-Зольского, элегантно курила сигарету и периодически поглядывала в сторону двойника. Затем она выбросила сигарету в урну и направилась к лже-Зольскому, но на полдороги внезапно остановилась, после чего повернула в обратную сторону и скрылась в подтрибунном помещении. Что это был за маневр и чем он был вызван, Изюмов понять не мог, но он отложился в его голове, как подозрительный. «Может, эта дама и есть Банкир?» – мелькнула у него в голове шальная мысль. Впрочем, задержалась она у чекиста недолго. Представить себе женщину во главе подпольного футбольного тотализатора было, конечно, можно, но уж больно фантастично это выглядело. Но эта дама тоже нуждалась в проверке, хотя как это сделать было непонятно. «Может, она входила в круг знакомых Зольского? – размышлял чекист, затягиваясь сигаретой. – Но по данным нашей «наружки» таких женщин в окружении Леонида Карпыча зафиксировано не было. Впрочем, наши «топтуны» вели его не слишком долго и, вполне вероятно, эта дама может быть из более далекого прошлого».
И тут Изюмова внезапно осенило. Он вспомнил, что до КГБ Зольского «пасли» сотрудники столичного ГУВД из 4-го оперативно-поискового отдела. «Может, у них что-то есть на эту даму? Да и на других людей с этих видеопленок?» Подумав об этом, Изюмов вдавил в пепельницу недокуренную сигарету и отправился к «технарям», чтобы они распечатали ему фотографии людей, которых он отметил во время просмотра, как подозрительных.
Спустя несколько часов Изюмов имел на руках фотографии всех нужных ему людей, в том числе и дамы с прической под «каре». Сложив их в кожаную папку, чекист отправился на Петровку, 38, к «топтунам» из 4-го отдела, которых он два часа назад заранее предупредил о своем приезде.
Никого из запечатленных на фотографиях людей «топтуны» не опознали. Вернее, почти не опознали. Когда Изюмов выложил на стол последнюю фотографию – ту, где была запечатлена дама с прической «под каре», один из «топтунов» воскликнул:
– Так это же любовница Зольского – Лара.
– А если поточнее, – попросил опознавателя Изюмов.
– Лариса Евгеньевна Кружкова, проживает на Чистых прудах по адресу: Большой Козловский переулок, дом 8. Работает на дому портнихой – шьет под заказ.
Этой информации Изюмову было достаточно, поскольку возможности его ведомства позволяли собрать куда более подробные данные на эту особу. Которая на стадионе явно разоблачила двойника, поэтому и не решилась к нему подойти. Однако такое ее поведение выглядело более чем странно, учитывая те отношения, что связывали ее с Зольским. Впрочем, гадать на кофейной гуще Изюмов не хотел, поэтому решил запастись терпением и начать проверку этой интересной дамы.
25 октября 1973 года, четверг, Чили, Сантьяго, резиденция Аугусто Пиночета
– Итак, все идет по плану, – произнес Пиночет, положив руку на газету «Эль Меркурио», лежавшую у него на столе. – По нашему заданию газетчики собирают петиции с целью освобождения Анджея Кравчика из наших застенков. Вот только сегодня с подобным призывом к нам обратилась Ассоциация поляков в Чили. Но мне кажется, надо еще подержать этого поляка у нас. Как вы считаете, полковник?
Вопрос адресовался шефу СИФА полковнику Эдгару Себальосу Хонесу, сидевшему напротив каудильо.
– Я полагаю, что время уже подошло – надо отпускать Кравчика и высылать его из страны, – ответил полковник. – По нашим сведениям, польские власти собираются обратиться в ООН с требованием вмешаться в эту ситуацию. Зачем нам трения с ООН – лучше упредить их негативную реакцию высылкой Кравчика. Вот и выступление Ассоциации поляков случилось как нельзя вовремя.
– А «миристы» не догадаются, что мы затеяли игру на их поле? – поинтересовался Пиночет.
– Вряд ли, учитывая ту волну поддержки, что поднялась в стране в связи с арестом этого поляка. Мы все правильно рассчитали – наши действия выглядят вполне правдоподобно. Сначала мы арестовали Кравчика за его дерзкое поведение на ринге в бою с вашим любимчиком, а теперь вынуждены его отпустить под давлением, как чилийской, так и мировой общественности. Тем самым мы убиваем сразу двух зайцев: во-первых, помогаем «миристам» заслать в логово коммунистов своего агента, который собирается убить Брежнева, а во-вторых – демонстрируем всему миру свою гуманность. А то ведь иначе, чем кровавой хунтой, коммунисты нас не называют. Вот и на своем конгрессе, который открывается сегодня в Москве, наверняка будут об этом трещать со всех трибун.
Полковник имел в виду Всемирный конгресс мира, где главной темой должна была стать ситуация в Чили.
– Ну что же, утрем нос красным, – согласился с полковником каудильо и первым поднялся со своего места, показывая, что аудиенция закончена.
25 октября 1973 года, четверг, Ташкент, улицы города
Когда дядя Ашота узнал, что его ереванский племянник нашел себе в Ташкенте приятеля, он обрадовался. Ведь снималась повседневная забота о госте не только с него, человека работающего, но и с его дочери Наири, отпуск которой в институте к тому времени тоже истек. Поэтому, когда дядя лично познакомился с Севой и нашел его вполне себе положительным молодым человеком, он с легкостью разрешил Ашоту проводить время со своим новым знакомым. Единственное, что поначалу насторожило Артака, так это то, что Сева нигде не учился. Но тот объяснил это просто: мол, собираюсь в армию скоро уходить, поэтому хочу погулять перед призывом. Дядю это объяснение удовлетворило – он вспомнил себя перед армией, когда он точно так же три последних месяца перед призывом бил баклуши.
