565
Это была Е. Н. Воронянская. Солженицын сразу после ее самоубийства распорядился, чтобы «ГУЛАГ» издали в «ИМКА-Пресс», куда он ранее отправил рукопись. Дальнейшая история всем известна.
Из выступавших мне лучше всего запомнился Виктор Коваль, скандировавший текст о том, какой театр лучше – московский ГАБТ или ленинградский БДТ. У нас с Аликом тогда была очень богатая культурная программа, но и времена были такие, хотелось быстро охватить все новое, что вылезло на поверхность на смену советской культуре.
Кабаков – самый значительный (во всяком случае, самый успешный) из российских концептуалистов.
Это было после пребывания Кабаковых в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре, куда его пригласил Свен Спикер и где они соорудили инсталляцию под названием «Пустая бутылка: мать и дитя». Литературо– и искусствовед, Свен одно время был аспирантом в Университете Южной Калифорнии, я с ним в друзьях.
Кабаковых я в последний раз видела в 2011 году в Стэнфорде, когда там вел семинары Владимир Сорокин. Высказывания Кабакова об искусстве оказались, к моему удивлению, малоинтересными.
На этой конференции собрались писатели и критики из Восточной и Юго-Восточной Европы, например знаменитый критик Юлия Кристева. Из русских выступали Ольга Седакова и Михаил Эпштейн, а также известная хорватскaя писательница Дубравка Угрешич, с которой я познакомилась еще в Лос-Анджелесе; российскому читателю может быть интересно, что у нее был роман с Андреем Битовым.
Поначалу этот район был итальянским; в общем-то он оставался таковым еще в моем детстве, в конце 1940-х годов, когда мы жили в Сан-Франциско и иногда гуляли по нему: движение битников зарождалось именно в то время (в North Beach возникло само это слово). В конце 1930-х годов там появился ночной клуб «Финнокио», в котором впервые стали выступать мужчины, изображавшие женщин. В начале 1960-х я его посетила. К тому времени «Финнокио» прославился своим трансвеститским шоу, существовавшим уже много лет. Это было еще до того, как я стала заниматься Гиппиус и гендерной тематикой.
В 1950-е годы Гинзберг и Керуак жили в Беркли. В 1960-е улица Телеграф, упирающаяся в кампус университета, стала улицей хиппи; на нее выливались знаменитые университетские демонстрации в защиту свободы слова и против войны во Вьетнаме.
Берклийский профессор-славист Энн Несбет сделала на эту тему доклад, в котором среди прочего показала, что тени в «Иване Грозном» отсылают к «Белоснежке», главным образом к той сцене, в которой появление гномов предваряют их гигантские тени.
Среди других участников были Борис Гаспаров, Катерина Кларк, Джон Малмстад, Ирина Паперно, Омре Ронен и Майкл Холквист. Конференция была приурочена к открытию большой ретроспективной выставки Малевича в новом Музее Арманда Хаммера; на следующий день состоялся концерт русской авангардной музыки 1910–1920-х годов в исполнении «Continuum Ensemble of New York», а через день – авангардный костюмированный бал.
Гройс также указывал на то, что и в авангарде, и в соцреализме есть утопическая идея конца истории. В кратком курсе по русской философии, который он читал в следующем семестре в USC, он говорил, что одним из источников идеи конца истории у постмодернистов были идеи Владимира Соловьева, что соловьевская концепция конца истории, изложенная в «Смысле любви», проникла во Францию в 1930-е годы через Александра Кожева (Кожевникова), написавшего о нем докторскую диссертацию в Германии в начале 1920-х. Еще Гройс говорил, что Кожев ввел свое толкование Гегеля во французский философский обиход: его лекции о Гегеле посещали будущие знаменитые теоретики Жорж Батай, Морис Мерло-Понти и Жак Лакан. В 2009 году Гройс опубликовал на эту тему статью (Гройс Б. Три конца истории: Гегель, Соловьев, Кожев // На рубеже двух столетий: Сборник в честь 60-летия А. В. Лаврова. М.: Новое литературное обозрение). Мне все это было очень интересно: я как раз начинала задумывать свою «Эротическую утопию», в которой Соловьев занимает важное место (прежде всего благодаря «Смыслу любви»). Разговоры с Борей, с которым мы стали друзьями, повлияли на мое понимание Соловьева.
Гройс Б. Gesamtkunstwerk Сталин. М.: Ad Marginem, 2013. С. 135. Избранные доклады с конференции были опубликованы в книге: Laboratory of Dreams: The Russian Avant-Garde and Cultural Experiment / Ed. by John E. Bowlt and Olga Matich. Stanford: Stanford University Press, 1996.
http://russianwriters.berkeley.edu/248-2/ и www.youtube.com/watch?v=F4nzwc4Tsqs.
Вспоминается песенка Псоя Короленко «Айова». Он там, разумеется, выступал.
Толстая Т. Соня // «На золотом крыльце сидели…». М., 1987. С. 136.
Толстая Т. Милая Шура // Толстая Т. Указ. соч. С. 38.
«В конечном итоге то, что я ищу в своей фотографии („интенция“, в соответствии с которой я ее разглядываю), – пишет Барт, – есть Смерть, она является ее эйдосом. Так что единственная вещь, которую я выношу, люблю и воспринимаю как привычную, когда меня фотографируют, это, как ни странно, шум аппарата. На мой взгляд, орган Фотографа – не глаз, который ужасает меня, а палец, связанный со щелчком объектива, с металлическим скольжением пластинок (когда такие вещи еще были в фотоаппарате) … как если бы своим коротким пощелкиванием они разбивали смертоносное пространство Позы» (Барт Р. Camera Lucida. Комментарий к фотографии / Пер. М. Рыклина. М.: Ad Marginem, 2011. С. 28–29).
Это была первая поездка Жолковского в Советский Союз после эмиграции. Мы поселились в гостинице «Белград», а не у его отчима Л. А. Мазеля, у которого он в последующие приезды всегда останавливался.
Знакомство с Ерофеевым привело к его приглашению в USC для преподавания современной русской (советской) литературы. Отношения между нами, однако, не сложились. Это был уже не тот милый Ерофеев, который наслаждался лопавшимися во рту американскими конфетами.
Юрий Цивьян родом из Риги.
В семье Шульгиных произошло нечто похожее, о чем я тогда рассказала Тане: жена прадеда, В. Я. Шульгина, родила сына от Д. И. Пихно. Узнав, что она беременна, прабабушка бросилась в пруд, но ее спасли и Василий Шульгин родился здоровым. К тому же прадед ее простил и усыновил ребенка.
