Но пока наши переводчики справлялись со своей задачей передать нам столь сложную мысль, дело шло своим порядком. Хассан успел прогнать вплавь через первый рукав своих ишаков, а казаки и Сарымсак, решив использовать высокий рост и силу нашего верблюда для перевозки наиболее громоздких вещей, уже сводили его в реку.
– Раза в три он нам все и перетащит, а что останется – разберем по седлам, – доложил нам Комаров в ответ на переданное ему предостережение старшин.
Особых хлопот мы ожидали с баранами, но и тут нас выручил наш славный джаркентец, смело бросившийся в воду и тем увлекший за собой всех остальных. Их помотало немного в стремнинах, а затем они благополучно выбрались на отмель, после чего так же легко переплыли и через следующие протоки.
Когда последние люди вышли на левый берег Бухаин-гола, я поспешил взобраться на соседний бугор, с которого вся долина реки была как на ладони.
Предсказание старшин сбылось; отмели, в обычное время разбивающие в этом месте русло Бухаин-гола на три главных рукава, исчезли под водой, и вся река представляла теперь огромный поток, по ширине, пожалуй, нисколько не уступавший Желтой реке у Гуй-дэ. Шоколадного цвета вода неслась в нем довольно плавно, пенясь только у берегов, кое-где в водоворотах да среди кустов Myricaria, растущих по отмелям, – картина величественная и несколько неожиданная после всего того, что писалось Пржевальским об этой реке[211].
Вода прибывала в реке до вечера, когда стала постепенно спадать, однако и на следующее утро отмели обнажились едва лишь наполовину. Максимум подъема воды отмечен был мною в 6 часов вечера и составлял почти метр выше уровня, бывшего в реке накануне. Старшины нам передавали, что хотя Бухаин-гол и очень капризная река, но что столь большой подъем воды им приходилось наблюдать не часто.
После беспокойно проведенной ночи и трудной переправы мы дальше не пошли и стали бивуаком у самого брода. К тому же небо вновь заволокли тучи, и около 2 часов пополудни полил дождь, который с интервалами шел до поздней ночи.
Утром 1 августа сырость в воздухе была пронизывающей, небо оставалось хмурым, а термометр показывал не более 10°С.
Поднявшись с бивуака, мы в течение часа шли долиной Бухаин-гола, густо поросшей злаками, среди коих виднелись кое-где кусты Myricaria, и на этом участке пути пересекли три не то протока, не то ручья, впадающие в Бухаин-гол – Джюрмит, Джюрнэ и Чунуцзэ. На седьмом километре мы поднялись на невысокий увал, который к югу от дороги развивался в невысокий кряж Джюрмит, километров на десять вдающийся в озеро.
Куку-нор мы вновь увидали с увала, и к нему же по слегка всхолмленной степи повела нас тропа, избранная хонбу. Впрочем, на этот раз мы уже не следовали вдоль его берега, а, едва коснувшись последнего, вновь отклонились к северо-востоку, к горам. Но на первый ночлег на ключе Асса-хан, в 26 км от Бухаин-гола, мы все еще расположились вне этих гор, в котловине озера Куку-нор. Вверх по этому ключу шла торная дорога к озеру Курлык-нор.
День 2 августа был довольно теплый, но такой же облачный, как и предыдущие два; временами накрапывал даже дождь.
С места нашей стоянки мы поднялись на плоский водораздел, пройдя который, вышли в долину речки Бага-улан-гол, протекавшей среди невысоких холмов, лишь изредка обнажавших основную породу – красный песчаник.
Растительность утратила здесь свой преимущественно степной характер, и хотя горные склоны описываемой долины все еще сплошь одевал кипец (Festuca sp.) и другие злаки (Роа sp., Triticum sp.), но на этом фоне стали попадаться уже и луговые травы: Ranunculus tricuspis Maxim., Acrocome jantina Maxim., Gentiana straminea Maxim., Saussurea hieracioides var. spathulata Winkl., Allinm polyphyllum Kar. et Kir., A. herderianum Rgl., Pedicularis cheilanthifolia var. isochila Maxim., Anaphalisnubigena var. intermedia Hook, (f.), Tanacetum tenuifolium var. micracephala Winkl., Senecio campestris DC, Oxytropis kansuensis Bge., Aconitum gymnandrum Maxim., Galium sp. и другие.
Пройдя вверх по речке Бага-улан-голу 5 км, мы перешли эту небольшую речку и, следуя далее глубокой падью в горах ее левого берега, взобрались на водораздел, с которого и спустились в узкую долину р. Дегэ-чу в том месте, которое, судя по многочисленным отбросам и одевающей почву сорной растительности (Chenopodium sp., Urtica sp.), служит зимовьем кочевникам.
Хотя мы прошли всего лишь 22 км, но зачастивший дождь заставил нас сделать остановку на р. Дегэ-чу. Однако непогода продолжалась недолго; вскоре уже снова выглянуло солнце, и тучи стали быстро сбегать с небосклона. Жаркое солнце выманило меня даже на экскурсию, но последняя не дала ни одного нового вида насекомых.
На следующий день мы выступили под дождем. Пройдя километра четыре вверх по р. Дегэ-чу, протекавшей местами в узких щеках, где обнажался плотный красный песчаник, мы свернули на восток и неглубоким, но крутым логом взобрались на водораздел, восточную подошву которого омывала речка Ертер, системы Ихэ-улан-гола. Пройдя ее и следуя все в том же северо-восточном направлении, мы вновь поднялись на гору, затем спустились с нее и вышли в долину речки Дзамар, по ту сторону которой подымалась высокая скалистая гряда гор, сложенная из темных плотных песчаников. Дальнейший путь наш шел вдоль этой гряды, вниз по течению помянутой речки, пятью километрами дальше впадающей в Ихэ-улан-гол.
Ихэ-улан-гол, после Бухаин-гола, – первый по величине приток озера Куку-нор. Он берет начало с горного массива Баин-ула, быстро обогащается водой из ключевых падей у подошвы последнего и в том месте, где мы на него вышли, т. е. несколько выше устья речки Дзамар, протекает уже мощным потоком в двух рукавах, шириной до 15 м каждый, при глубине брода около 60 см. Пройдя западный рукав, мы разбили свой бивуак на островке, густо поросшем кустами Potentilla fruticosa var. tenuifolia Lehm., так как только здесь нашли достаточно сухую площадку.
На сегодня мы прошли лишь 16 км; такая короткая станция сделана была в угоду старшинам, которые под всякими предлогами настаивали на остановке на берегу Ихэ-улан-гола, в урочище Шала. Впоследствии причина их упорства объяснилась: отсюда они рассчитывали вернуться обратно, сдав нас другому старшине, кочевавшему по соседству.
Этот старшина, высокий и сухой старик, явился к нам перед сумерками. Он соглашался вести нас в долину Да-тун-хэ, но просил отложить выступление туда на день: ему хотелось почтить нас обедом. Конечно, пришлось ему уступить и принять его радушное приглашение.
День 4 августа не обещал ничего хорошего. Как и накануне, дождь зарядил с утра. Облака низко повисли хлопьями над долиной, и только в редкие промежутки видно было, что они скрывают за собой темные массы гор. Около полудня последние стали, однако, обрисовываться яснее, а вскоре затем облака поползли наверх, где и растаяли. С неба брызнули снопы лучей и, сверкнув бесчисленными огнями в каплях дождя на листьях кустарников, мгновение спустя уже залили светом всю долину. Разведрило [распогодилось]. Этим моментом я и решил воспользоваться для поездки в стойбище старшины. Брат не поехал – у него нашлась какая-то работа, по его словам, неотложная.
