Но я отвлекся. Вслед за комкором прыгнуть с парашютом предстояло нам — перворазникам. Из четырех очередников я оказался самым легким, и мне пришлось размещаться не в гондоле аэростата, а на откинутой доске — «хлеборезке», как ее насмешливо называли десантники.
Переживания перед первым прыжком известны каждому десантнику. Наконец-то аэростат поднялся на заданную высоту в 600 метров, резко дернулся, хлопнул килем и развернулся против ветра. Аэронавт, сверхсрочник, уже в летах, открыл дверку гондолы и приказал всем приготовиться. Пока я сползал с «хлеборезки», товарищи уже покинули гондолу. Она раскачивалась как маятник. Я встал на порожек и приготовился к прыжку. Мельком взглянул вниз, в бездну, и невольно позавидовал товарищам, которые уже раскачивались на раскрытых парашютах. «Ну, с Богом! Пошел!», — дал команду старшина, и я прыгнул вниз. Секунды падения… основательный рывок, и я уже сижу под куполом парашюта. Сразу успокоился и по неопытности посчитал, что уже все в порядке. Землю встретил без страха (будто прыгал с табуретки), и, надо же, устоял на ногах как заправский пэдээсник.
Первым к нам подошел Василий Филиппович и шутливо спросил:
— Что, херки-топорики, кто из вас «мама» кричал?
— Наверное, я, товарищ генерал! — признался майор Рунов К.А.
— Ну, ладно, не грех и маму вспомнить при первом прыжке. Поздравляю вас и награждаю значком десантника!
Этот маленький скромный значок перворазника, полученный от комкора Маргелова В.Ф., храню до сих пор, как большую реликвию.
ЛЕГЕНДЫ О МАРГЕЛОВЕОбучение корпуса шло полным ходом. Отступление от программы, более того, срыв ее, карались беспощадно.
Комкор в полной мере требовал отдачи и от штаба. Этому обязывала и обстановка. В Корее шла война, широко применялся напалм и даже смертоносные бактерии. Личному составу корпуса была проведена вакцинация от чумы и холеры.
Василий Филиппович постоянно был в войсках, мы, офицеры штаба, постоянно сопровождали его на всех учениях и проверках. Это была хорошая школа для нас операторов. Мы уже знали, что результаты обобщенной работы комкор может потребовать в любой момент, и к этому тщательно готовились. Он всегда требовал конкретных ответов, с примерами, фамилиями и выводами.
Как-то весной 1952 года по тревоге был поднят 116-й гв. вдп. За ночь полк совершил 20-ти километровый марш-бросок и утром возвратился к месту дислокации. Я, как направленец этой дивизии, прошел с полком весь маршрут и, вроде бы, хорошо знал промахи и успехи в его действиях.
На совещании офицеров Управления корпуса Василий Филиппович приказал мне сообщить о действиях полка. Я по порядку доложил обо всем. И вдруг комкор задает мне вопрос:
— Сколько в полку было отстающих на марше и сколько человек с потертостью ног?
Я ответил, что отстающих было человек 30–40, потертостей много, а сколько точно — не знаю.
— Вот так — «приблизительно» — работают наши офицеры! — с возмущением заметил комкор и сам назвал точные цифры.
Я готов был провалиться от стыда и позора. Урок на будущее получился хороший.
Авторитет комкора Маргелова В.Ф. был незыблем, требовательность была всегда по существу, без мелочей и пустяковых придирок. Командиры дивизий и частей это знали. И если кто-либо допускал промах, то знал, наказание будет неизбежным, но справедливым, без унижений и оскорбления.
В корпусе, да и не только в нем, о генерале Маргелове В.Ф. ходило немало забавных рассказов, солдатских баек, порою на грани легенд. Что-то из них в действительности имело место, а кое-что было казарменным фольклором, вымыслом.
В частности, помнится рассказ, как генерал Маргелов В.Ф. где-то застукал выпивающих солдат. Оставалось выпить еще полбутылки и, надо же, внезапно нагрянул к ним не кто-нибудь, а сам комкор!
— За что пьете, десантники? — спросил генерал.
— Да, товарищ генерал, вот у Кольки день рождения, так что простите нас…, — заикаясь от страха промямлил один из них.
— Ну, что же! Вам уже хватит, а я, если не возражаете, за здоровье Кольки не прочь выпить!
И тут же вылил в кружку оставшуюся водку и одним духом осушил ее.
— А сейчас, марш все в казарму! — скомандовал комкор.
Десантник Колька, если жив, наверняка и сейчас помнит, как комкор Маргелов выпил кружку водки за его десантное здоровье.
Другому случаю свидетелями было несколько офицеров штаба корпуса. Дело было так. Маргелов В.Ф. ехал из Никольского гарнизона и по дороге встретил солдата. Выяснилось, что он возвращался из самоволки. Разбираться с ним не было времени, да и уже темнело. Узнав фамилию самовольщика и номер части, комкор спросил:
— Штаб корпуса знаешь где находится?
— Знаю, товарищ генерал!
— Так вот, если через полчаса не будешь там, чтобы разобраться с тобой до конца, сгною на гауптвахте! Понял?
— Так точно, товарищ генерал!
А от Никольского гарнизона до штаба было не менее 5–6 километров, так что солдат явно не смог прибыть туда вовремя.
Отдав приказ, комкор сел в «виллис» и поехал.
Офицеры рассказывали, что вслед за прибывшим в штаб Маргеловым появился солдат, который доложил, что его срочно вызывает комкор.
Появившись в кабинете, солдат доложил оторопевшему от неожиданности Василию Филипповичу, что прибыл по его приказу. Придя в себя, Маргелов спросил:
— Как же ты, стервец, успел так быстро добраться сюда?
Солдат, улыбаясь, признался, что он, когда комкор садился в машину, прицепился на запасное колесо «виллиса» и вместе с ним доехал до штаба.
Василий Филиппович искренне смеялся, восхищаясь десантной находчивостью самовольщика, и приказал дежурному отпустить с миром этого пройдоху.
Однако были случаи и серьезнее.
Однажды встревоженный оперативный дежурный доложил комкору, что в 299-м гвардейском полку 98-й гв. вдд пьяный часовой не подпускает никого к посту и угрожает расстрелять караул и командира полка.
Встревоженный Маргелов тут же поехал в полк, и, увидев растерявшегося командира полка подполковника Власова, пришел в ярость.
Расстегнув шинель. он, невзирая на протесты бывших с ним офицеров, решительно направился к посту.
Идя к часовому, он резко крикнул ему:
— Ты знаешь меня?
— Да, знаю. Вы генерал Маргелов! Не подходите, застрелю Вас!
— Слушай, солдат! Даю тебе честное генеральское слово, если отдашь мне автомат, судить тебя не буду!
— Товарищ генерал! Не подходите, застрелю!
— Ах ты, мудак паршивый, стреляй, гад, в своего генерала! Меня фашисты расстреливали четыре раза и не убили! А ты, засранец, хочешь убить!
