Со времени пятого съезда прошло немало времени, и Быков на базе Центра решил провести фестиваль «Дебют», собрав всю творческую молодежь страны. Таких фестивалей прошло два. Появились новые имена в режиссуре. Затем «Дебют» подхватил сочинский «Кинотавр».
Вдруг откуда ни возьмись из Бельгии приехали к Быкову продюсеры. Они получили от ЮНИСЕФ (подразделение ООН) деньги на создание телефильма о проблемах детей в разных странах. В СССР их выбор пал на Быкова, т.к. они видели «Чучело». Фильм должен был состоять из шести новелл по десять минут, каждую из которых должны снять режиссеры разных стран. Француз Жан Люк Годар и американец Джерри Льюис - чем не компания, Быков с радостью согласился. Сценарий родился почти сразу. И поиск героини случился необыкновенно быстро. Вечер и всю ночь шел телемарафон, посвященный детям
Теперь в России все одно —
На воле или в зоне, но
Права — слова, а тот, кто выше, тот и прав,
И нет законов у воров,
И нет воров в законе,
И, кроме денег, никаких забав.
Но не забыл Россию Бог!
Она еще богата, да.
И глупости, и мудрости — полно всего.
Ох, трудно жить на Родине,
страны под эгидой Детского фонда. И около двух часов ночи мы увидели сюжет, как брата и сестру при живой матери оформляют в детский дом, и девочка, матерясь, побежала за братом. Это была Нина Гончарова, которая вскоре и стала героиней новеллы «Я сюда больше никогда не вернусь».
А далее произошел распад страны. «Величайшая катастрофа XX века», по определению Владимира Путина. И основной задачей Быкова было сохранение своего детища. Центр был перерегистрирован как Международный фонд кино и телевидения для детей и юношества. Для дневников не оставалось времени. Все силы уходили на сбережение сделанного, на программу «Дети - экран - культура». Став членом совета по культуре при президенте Ельцине, Быков пытался внедрить эту программу в планы задач правительства. Но оно менялось со сказочной быстротой. Самое активное участие Быков принял в создании канала «Культура», в работе Фонда культуры, руководимого Дмитрием Лихачевым. Делал все, что было в его силах, чтобы сохранились в мире кино те связи, которые создавались годами.
Сниматься в те годы было почти не в чем. Возникло «кооперативное» кино, где отмывались шальные деньги. «Замолчали» многие режиссеры. Повсеместные потери шли лавинообразно. Страну штормило. И на то, чтобы в этом шторме не утонуло суденышко, созданное в эти годы, уходили все силы. Он чувствовал себя ответственным перед людьми, которых позвал за собой. В эти годы он снялся в главной роли у Ивана Охлобыстина, молодого режиссера, в фильме «Арбитр», у режиссера Игоря Гостева в «Серых волках» сыграл главную роль - Никиты Хрущева и в «Золотом дне» М. Новицкого небольшую, но очень интересную роль, для которой сочинил песню, вобравшую в себя то, что ощущали миллионы людей.
Ох, трудно жить, ребята!
Ох, трудно, но не более того.
Пусть фраера и мусора
Нас грабят с ночи до утра.
Кто на «хапок», кто на «ура», но мы живем!
Пусть мы уже на самом дне,
На самом дне, но все же золотом!
Годы эти Быков называл «бриллиантовыми». Так и сказал в больнице своему директору перед тем, как с ним расстаться: «Я, Сережа, отдаю свои бриллиантовые годы Фонду, я не могу по нему бегать с палкой, чтобы не воровали». Четыре раза ему пришлось менять администрацию. Но, по его словам, люди вместо утренней молитвы стали петь арию Мефистофеля: «На земле весь род людской чтит один кумир священный. Тот кумир - телец златой...» И это стало общей болезнью. Появилась фраза «Если ты такой умный, то почему такой бедный?». Один молодой болван договорился до того, что «если бы фашисты нас победили, мы бы пили сейчас немецкое пиво». Вскоре страна залилась пивом, в том числе и немецким. Появились книги Резуна-Суворова о войне. Быков считал, что, когда у народа отнимается победа, уничтожается его родовой инстинкт. Он задумал снять документально-публицистический фильм «Портрет неизвестного солдата». Ибо имя им легион и подвиг их бессмертен. Снял 96 часов материала в России и разных странах.
Сил становилось все меньше. На плечах был Фонд, который не удавалось отодвинуть в сторону ради картины, его дела все время отвлекали от монтажа.
Однажды мы на два дня прилетели в Берлин. Киноклуб пригласил на встречу по поводу показа «Чучела» немецкой аудитории. Когда мы вернулись на ночлег, он открыл ноутбук и через десять минут сказал: «Хочешь, прочту стихотворение?» - «Хочу».
Последние строчки этого трагического стихотворения были:
В собственной жизни живу как высланный.
Силы нужны для жизни бессмысленной!
Я взмолилась: «Брось все. Уедем, напишешь все, что задумал. Займись только своим творчеством». Не уехал. Не бросил. Не написал. Не успел.
Очень трудно стало писать от руки. Так привык к компьютеру, что мысль за рукой не поспевает. У самой мысли уже другой ритм. И очень, очень жаль, что со всеми своими делами и делишками забросил тетради, не писал стихов, не отдыхал по вечерам душой и не собирался с мыслями.
Жуткий период в моей жизни: огромные усилия, непрерывная работа и творческий простой. Ад. В том мире, в который я окунулся, — сплошные мертвые души. Как у Форда: «Эти люди давно умерли, а то, что не было похоронной процессии, — пустая формальность».
Да и вообще... Что-то случилось с людьми. Хотя «случилось» — слово неподходящее.
Очень страшно, что все новое адаптирует в себе старое: точнее, старое адаптируется в новом, а новое не настолько ново, чтобы отторгать старое, оно само адаптирует старое в себе. Ничего не меняется. Был Сталин, он был центром всего. Так проще, но это плутовство, и «Огонек» плутует, плутуют и «Московские новости». Это опять полуправда — она хуже лжи, ибо выдает себя за долгожданную правду, за мессианство. В чем же правда? А в том, что история не ошибается. Думать об ошибке истории — все равно что назвать ошибкой бурю и другую стихию. Ах, если бы не Сталин, да? Сталинизм неразделим с историей России, а точнее, с историей российской бюрократии. Возможно, в эпоху реакции 1907—1911 годов жандармерия слишком много провокаторов запустила в партию. (Не из них ли Берия?) Но не в этом дело. Слишком много аналогий можно провести меж нашими и салтыково-щедринскими делами. Я истоки находил и в древних русских сказках: «Стоят два черта с пушками на плечах», — тут отношение к казенной службе.
Размышлениям этим много лет, всего не напишешь, но продолжу о лукавстве нынешнего времени: пока мы говорим только СТАЛИН (его приближенные — это одно имя), мы говорим ОНИ, мы не приблизимся к истине, пока не скажем МЫ — только тут начинаются подлинность и истина. Я хотел бы в «Огоньке» увидеть, наконец, списки доносчиков, вынужденных и особенно добровольных, былых и нынешних, тех, кто изнутри человеческой корысти и черной души лелеял сталинизм. Я бы хотел прямых аналогий убийства Николая (которого народ до 17-го года назвал Кровавым, как Ивана — Грозным) с убийством Чаушеску, я хотел бы найти непротивопоставление сталинизма царизму и царской аристократии, царской бюрократической машине. Отмена крепостного права в 1861 году вернулась в начале 1918 года, продразверстка — то же крепостное право, паспортная система — еще один Юрьев день. Его отмена, политизация у нас приветствуется, и это чудовищно... Ведь после русской просветительской мысли смешно говорить о программе французских просветителей с их идеей искусственного переустройства общества. Наглость общественных идей невероятна. В Европе революции шли на другом уровне культуры и поколений, ином расстоянии от крепостничества, на созревании демократии как уровне культуры. «Драматичность» российской истории не нова, а стара; 1917 год не начало, а продолжение. (Но об этом тоже позже — заносит!) Я вернусь к дню сегодняшнему, к его лукавству и от слова «лукавый» и от его неслучайной мистической связи с именем одного из Евангелистов.
