А еще она наслаждается вниманием старых унылых завсегдатаев кафе.
“Ну, моя дорогая, я смотрю, вы все такая же непокорная”, – говорит один из них.
Я дерзко включаюсь в игру и тереблю волосы. Ян улыбается мне, внимательно наблюдая за этой сценой. Хотя я чувствую себя более сексуальной и привлекаю больше внимания, когда я блондинка, так приятно видеть, какое впечатление производят на людей рыжие волосы. Но это всего лишь сценка, небольшая передышка в буднях раковой больной. Интересно, что сказал бы чувак в баре, если б я явилась сюда с лысой башкой. Уверена, что ничего особенного.
Столько всего изменилось в моей жизни и во мне самой. Странное лицо в зеркале. Я с трудом узнаю сама себя, в парике или без него. Между нами слишком большая дистанция. Мне действительно помогает примерять на себя другие личности, чтобы узнать, как меня тебя воспринимают. Типа, это я, и это я, и это тоже я. Думаю, это странно, что у нас есть только одно тело, одно имя и так много внутренних миров. Я чувствую себя почти счастливой от того, что могу носить разные парики и играть разные роли.
«Софи!”
Я стою перед дверью Хильдуса. Собравшись позвонить в звонок, я слышу, как меня окликают.
Хильдус с большой продуктовой сумкой подходит ко мне и смотрит испытующе: “Ага, это ты. Ты подстриглась?”
Понимая, что он не в курсе, я подыгрываю. “Ага”, – и одаряю его слабой улыбкой. Неверный ход. Кажется, Хильдус не верит. Его глаза вперились в мои волосы, которые колышутся так же естественно, как и у Долли Партон.
Это свидание. С парнем, который ничегошеньки не знает про мою болезнь. Страшно ходить на свидания в паре с раком. В последний раз я флиртовала и вообще имела какие-то отношения с противоположным полом в Нью-Йорке на новогодней вечеринке у Аннабель. Но с момента постановки диагноза я не встречалась с парнями, а они не встречались со мной. В результате я провожу много времени в мечтах. Мы с Хильдусом виделись на вечеринке еще в декабре, до моего отъезда в Нью-Йорк. Когда мы встречаемся, то всегда флиртуем, обмениваемся телефонными номерами и обещаем поддерживать связь, но этого никогда не происходит.
На той же вечеринке я столкнулась со своим бывшим. Когда бы я ни слышала слово “отношения”, я всегда думаю о нем. Мы были вместе год и большую часть того года провели в обществе друг друга. Пробежки по утрам, завтраки, проверка почты перед работой и университетом. Его рабочий день в галерее начинался в десять тридцать, а моя первая лекция – в одиннадцать. Этих тридцати минут мне хватало, чтобы добраться от его дома до университета. Мы были близки, но разные уровень знаний и круги общения стали причиной множества ссор и недопонимания. Мы продолжали совместную жизнь, пока он не понял, что мы слишком далеки друг от друга, и через год все закончилось. Мне было двадцать, ему – тридцать.
Расставшись, мы соблюдали радиомолчание. Но сейчас, когда у меня рак, я надеялась хоть на какие-то признаки жизни – открытку или даже эсэмэску. Я хочу сказать ему, что я в порядке, все еще ем, смеюсь и катаюсь на велосипеде по городу, когда позволяет погода. Что я живу как более-менее обычный человек. И что я снова хожу на свидания.
“Вообще-то твои волосы очень похожи на… парик”, – говорит Хильдус, пока мы поднимаемся по лестнице в его квартиру. Из уст того, кто ничего не знает о моей болезни, это звучит довольно мерзко. Мои глаза наполняются слезами. Я быстро промокаю их и проглатываю комок, подступивший к горлу.
Парик. Итак, Хильдус думает, что мой новый образ действительно искусственный. Блин. Я выбрала Блонди, потому что она больше всего похожа на меня прежнюю. С Блонди – этой маленькой и печальной горсткой пергидрольных нитей – я мгновенно забываю о настроении “готова взорвать этот город”.
Я минимум три дня убила на то, чтобы уложить парик для свидания. Думаю, я перестаралась.
Я пытаюсь скрыть неловкость застенчивым смешком. В еще большем ужасе от своих фальшивых волос я нервно извиваюсь на диване Хильдуса. Он серфер, ведущий шоу и писатель. Куча всего, что звучит впечатляюще. Я приехала, готовая впасть в экстаз до такой степени, что закрепила Блонди с помощью дополнительной ленты. Чтобы вообще не переживать о том, что могу потерять волосы. Но я на самом деле беспокоюсь, что воск, который должен придавать волосам естественный вид, через какое-то время теряет это свое качество. Интересно, как можно ходить на свидания, когда, очевидно, никому не понравится встречаться с раковой девушкой.
– Хочешь вина?
– Нет, спасибо. У тебя есть томатный сок?
– Ой, уф, да. Есть, наверное, – он смотрит на меня удивленно.
Хильдус любит растения. Его гостиная напоминает джунгли. Каждый раз, когда я поворачиваю голову, в мое лицо тычутся листья. Я ужасно боюсь того, что Блонди зацепится за ветку, и сбегаю на кухню, где Хильдус подходит ко мне вплотную и обнимает меня за талию.
– Давай сначала поедим, – слышу я свое бормотание. Молодец, Блонди. Это все, на что ты способна?
Он достает из упаковки две вегетарианские сосиски, попутно объясняя мне всю прелесть натуральной органической еды. “Ты в курсе, сколько дерьма запихиваешь в свое тело? А как мы поступаем с животными?” Я притворяюсь, что читаю список ингредиентов на упаковке сосисок, лишь бы не смотреть на Хильдуса. Он не знает и половины того, о чем я в курсе.
Я сажусь на диван в гостиной. Хильдус выходит из кухни с двумя тарелками и садится рядом. “У тебя есть кетчуп?” Я только за все здоровое и натуральное, но в вегетарианской сосиске ничего из этого нет.
Хильдус приносит мне из кухни бутылку кетчупа. Он садится ко мне поближе. Его руки гладят меня по лицу.
Мне это нужно? Думаю, я все еще желанна, так что это хорошая новость. Видимо, моя жалкая подводка – то есть то, что от нее осталось, – и фальшивые брови выглядят не так отталкивающе. Спасибо, Maybelline. В жутком напряжении я отодвигаюсь на несколько сантиметров на пыльном старом диване, просто чтобы быть не так близко к Хильдусу. До него не доходит. Он прижимается ко мне и гладит меня по волосам – то, к чему Блонди совсем не готова. Чтобы все не пошло наперекосяк и пока блондинку Софи не сменила лысая Софи, я отстраняюсь.
Хильдус смотрит на меня с выражением удивления и растерянности. У меня точно такое же лицо.
– Думаю, я должна тебе кое-что сказать, – говорю я.
Хильдус молчит.
– Я больна. У меня рак. Ты был прав насчет парика. Я совершенно лысая.
Хильдус все еще молчит, но не похоже, что он в шоке.
Жду несколько секунд – вдруг он что-то скажет. Ни звука.
