И еще об одном хочу сказать вам. Китайское правительство держит народные массы в полном невежестве относительно того, что происходит в мире…
По мере того как Сунь Вэнь говорил, выражение его лица становилось все более суровым. Голос звучал негромко, но слова, слетавшие с губ, были полны патетической силы. Высокий лоб побледнел, что еще больше оттеняло черный цвет волос. Он сделал паузу и, резко произнося каждое слово, закончил:
— Поддержание невежества народных масс составляет главную — я подчеркиваю со всей серьезностью: главную — заботу китайского правительства. И мы не сложим оружия, пока это чудовищное правительство и строй, который оно оберегает, не будут низвергнуты в пропасть!
В комнате раздались аплодисменты. Речь доктора Суня произвела большое впечатление.
Перед тем как распрощаться, Сунь Вэнь отвел русского в сторону и спросил, есть ли надежда издать в России только что вышедшую его книжечку «Похищение в Лондоне». Русский ответил, что у него на этот счет нет сомнений. Петербургский журнал «Русское богатство», корреспондентом которого он состоит, наверное, с охотой опубликует перевод книжки, тем более что в передовых слоях русского общества с вниманием и сочувствием следят за отважной борьбой китайских революционеров, бросивших вызов тирании, весьма схожей с тиранией российского самодержавия. Китайские и русские революционеры — естественные союзники, китайский и русский народы живут бок о бок сотни лет. У них много общих задач.
Сунь Вэнь был с этим согласен. Но он мало что знал о России, кроме того, что ее правители участвуют в ограблении Китая совместно с другими иностранными державами. Встреча с русским публицистом в Лондоне впервые показала Сунь Вэню, что в России у китайского народа есть и друзья. Это было очень хорошо!
Русский публицист был прав: через некоторое время русский перевод книжечки Сунь Вэня и подробный отчет о беседе с ним в доме Крегса были опубликованы в журнале «Русское богатство». Журнал напечатал также статью Сунь Вэня о задачах преобразования Китая.
Имя доктора Суня с тех пор стало известно в передовом русском обществе.
Через несколько месяцев Сунь Вэнь тепло попрощался с супругами Кентли и, никем не замеченный, покинул столицу Англии. Он спешил в Париж — в город революционных бурь и геройства масс, где еще была свежа память о коммунарах и Коммуне. Знал, к кому обратиться. Он установил контакт с некоторыми деятелями II Интернационала.
Из Парижа Сунь Вэнь отправился в Брюссель, ознакомился с общественными институтами Бельгии, с такой же целью посетил Швейцарию, побывал в Германии.
Он возвращался назад. Предстоял долгий путь. Ехал в обратном направлении: Англия — Соединенные Штаты Америки — Гавайи — Япония.
Почти два года отсутствовал Сунь Вэнь. Тем не менее знал, что происходит в стране. Европейская и американская пресса была к его услугам. В Лондоне и Париже, в Берлине нетрудно было доставать японские газеты и кое-какие китайские издания. Своих друзей Шао-бо и Ши-ляна не забывал, аккуратно посылал им отчеты о своих делах. Они писали ему. Одного он лишь не знал: его ждали неожиданные знакомства.
Сунь Вэнь возвращался из Европы, не забывая о строгой конспирации. Избегал встреч с лицами, похожими на маньчжуров или китайцев. Следил за тем, чтобы никто не увязывался за ним. Вообще старался держаться в тени. Понимал, что «длинная рука» пекинских властей угрожающе протянута к его горлу. Неудача, которая постигла их в Лондоне, скандальное разоблачение гнусных методов расправы с политическими противниками режима до крайности распалили обитателей «Запретного города» и больше всего — погрязшую в преступлениях клику Цыси. Бороться с идеями революционеров пекинская камарилья не умела, для этого она была слишком невежественна. Все надежды возлагала на топоры и плахи: рубить головы, в которых эти идеи зарождались и жили!
Сунь Вэнь слишком хорошо знал, что в Пекине голову его оценили сначала в двести, а потом — в семьсот тысяч таэлей, и соблюдал крайнюю осторожность. Никто не знал, что он вернулся в Лондон, откуда выехал в Ливерпуль и сел на пароход. Потом его крепкая фигура промелькнула в Сан-Франциско. И, наконец, он высадился в Гонолулу. Побыл недолго в кругу семьи и незаметно проскользнул на пароход, который доставил его в Иокогаму.
В пути Сунь мог на досуге спокойно подвести некоторые итоги путешествию, продолжавшемуся почти два года, и обдумать положение на родине. Прежде всего пришел к заключению, что в результате поражения в Кантоне, арестов и казней Союз возрождения Китая фактически перестал существовать. Первый натиск небольшой группы революционеров на цитадель маньчжуров в Южном Китае отбит с тяжелыми потерями. От союза отошли многие его сторонники «первого призыва». С горечью пришлось признать: «Даже старые члены союза не скрывали своего отчаяния, а некоторые просто отреклись от наших идей». Еще тяжелее было сознавать, что в более широких общественных кругах Сунь Вэня и его друзей называли «смутьянами» и «злодеями».
Но это было еще не все. За это время необычайно выросла активность и популярность реформаторов. Имена Кан Ю-вея, Лян Ци-чао и других были у всех на устах. Кан Ю-вей и его сторонники сочиняли все новые меморандумы и проекты реформы, осаждали императора своими советами. Безвольный, слабохарактерный Цзайтянь должен был найти силы, чтобы отстранить от власти свою «божественную» тетку Цыси, а если та вздумала бы сопротивляться — арестовать ее и заточить в каком-нибудь дворце и держать там под угрозой смертной казни при первой же попытке нарушить волю «Сына неба». Кан Ю-вею казалось, что император не только способен на такой шаг, но располагает реальной силой для разгрома крайне реакционного крыла дворцовой камарильи, состоявшего из заскорузлых бюрократов и твердолобых вельмож. Не только Кан Ю-вею так казалось. Временами и сам Цзайтянь, склонявшийся к советам реформаторов, пугавших двор призраком революции, начинал верить в то, что действительно в состоянии сломить упорство властной и жестокой Цыси и разогнать ее окружение. Император страстно ненавидел Цыси, но и смертельно боялся ее. Он знал, что в борьбе за власть она пойдет на все: на любую резню, казни, пытки, столь излюбленные маньчжурами. Котлы и пилы, виселицы, колесование и четвертование — не один раз прибегала она к этим зверским средствам, когда ее тираническому господству грозила опасность.
С удивлением и огорчением узнал Сунь Вэнь, что в рядах реформаторов, правда на самом левом крыле, оказался и Тань Сы-тун, противник монархии. Тань настаивал на борьбе против иностранных угнетателей и отвергал феодальные «идеи». И этот увлекся миражем. Беда!
