Сунь Вэнь познакомился в Токио с Тояма, Хираока, Суенага, Акияма и другими главарями японских «патриотических обществ», при помощи которых японские экспансионисты подготовляли новые войны за порабощение народов Азии. Постепенно Сунь Вэнь сумел выяснить, по каким причинам с ним начали переговоры.
От чьего имени действовали Миядзаки и Хираяма? Этот вопрос Сунь Вэнь, вернувшись в Иокогаму, исследовал досконально. Узнал не все, но достаточно. Миядзаки Торадзо, из семьи обедневших самураев, учитель, либерал-радикал, проповедовавший «свободу и народоправство», был одновременно связан с Инукаи, «прогрессистом», и Тояма Мицуру, крайним националистом. Этот Тояма был в те годы одним из лидеров «Гениоша» — союза самурайских организаций. Его «специальность» — шпионаж, диверсии, политические убийства, устройство мятежей в самой Японии. Внутри «Гениоша» создавалась замкнутая, строжайше законспирированная организация — общество «Черный дракон» («Кокурюкай»), названная так по китайскому имени реки Амур. Девиз будущего общества гласил: «Граница Японии — на Амуре!» Во главе «Гениоша» стоял шахтовладелец из рукуока, милитарист, идеолог агрессивной внешней политики Хираока Кетаро. Общество «Черный дракон» возглавлял Учида Риохей, занимавший видный пост и в «Гениоша», крайне правый, сторонник безудержной агрессии Японии на Азиатском материке. Членами этих организаций были многие другие видные политические деятели Японии.
По заданию правящих кругов агенты этих самурайских союзов объезжали Китай и старались завязывать связи с революционными и оппозиционными группами, чтобы использовать их в своих интересах.
Вот каков был «секрет Миядзаки»!
Что же надлежало делать? Отклонить всякое предложение о помощи, в форме, например, поставки оружия и предоставления некоторого числа японских военных специалистов? Сунь Вэнь считал, что в интересах усиления борьбы против маньчжурского режима, за республику следует использовать японцев, не давая им в то же время обещаний. Единственное обязательство — в будущем, после победы, аккуратно погасить долг по счетам за поставки оружия и оказанные услуги. Можно пообещать поддержку идеи Паназиатской федерации и союза между Китаем и Японией. Больше ни-ни!
Но до конкретных переговоров так и не дошло. Японское правительство сделало решительную ставку на группу Кан Ю-вея.
— Ну, вот мы опять втроем, — шутливо сказал Сунь Вэнь, когда Чжэн Ши-лян добрался до квартиры, где коротали дни Вэнь и Шао-бо. — Опять нас трое, как в 1894 году. Только нашего дорогого товарища Лу Хао-дуна нет среди нас…
Друзья обменялись информацией о событиях в Китае и за рубежом. Сунь Вэнь рассказал о пребывании в Америке и в странах Западной Европы и поделился с Ши-ляном соображениями о задачах революционной работы в Китае.
Чжэн Ши-лян, без сомнения, был выдающимся революционером. Отличали его от некоторых других руководителей Союза возрождения Китая связи с крестьянами. Ши-лян, участвовавший в деятельности тайных обществ, настойчиво советовал Сунь Вэню делать основную ставку на организованные силы крестьян. Он, конечно, понимал, что тайные общества насквозь пропитаны средневековыми, примитивными воззрениями. Но в тайных обществах была сила, пусть члены этих обществ часто не видели другой цели, кроме борьбы за восстановление династии Мин. Зато они живо откликались на призыв к борьбе против маньчжуров. Жестокий террор цинской монархии против членов тайных обществ, казни, пытки не сломили их силу. Почему? Потому что в этих обществах — масса. Массы невозможно уничтожить. А небольшую организацию, пусть даже состоящую из прекрасных людей, отменных храбрецов, с благородными характерами, сравнительно легко разгромить, если она не опирается на широкую массовую базу. Это и случилось с Союзом возрождения Китая. Поскольку в кратчайший срок невозможно по-новому организовать и просветить крестьянскую массу, следует использовать тайные общества и их кадры, как они есть.
Высказав свои соображения, Чжэн Ши-лян добавил, что хотел сообщить товарищам кое-какие сведения как раз о работе среди членов тайных обществ. Но вначале несколько слов о другом.
Конечно, поездка в Гонконг была сопряжена с опасностью. Всюду там шныряют шпионы и наемные убийцы маньчжуров. Все же удалось пробраться туда и проникнуть в прилегающие районы Китая. После долгих розысков удалось напасть на след Ян Цюй-юаня. Вместе с некоторыми своими сторонниками он так законспирировался, что потерял всякий контакт с окружающим миром. Ян тем не менее считает себя главой союза, поскольку он был избран лидером на заседании правления 10 октября 1895 года и у него хранится печать организации.
— Чудак, ну и чудак, — рассмеялся Сунь Вэнь. — Пусть забавляется игрушками.
— Все-таки следовало бы поставить его на место, — прервал молчание Шао-бо.
— Не нужно из-за мелочей раскалывать наши и без того небольшие силы, — отозвался Сунь Вэнь.
В Гонконге Чжэн Ши-лян привлек в организацию довольно значительную группу дельных людей, имеющих связи с тайными обществами. Шао-бо получил от Ши-ляна явки к Гу и Хэ. Сам Ши-лян не считал нужным встречаться с Миядзаки и поручил это Гу. Чтобы напустить больше туману, устроили встречу с японцами ночью в храме.
Сунь Вэнь заметил, что, по его мнению, Миядзаки Торадзо наверняка искренне хочет помочь, но те, от которых он зависит, виляют, тянут.
— Я понимаю, старший брат Сунь Вэнь, — сказал Ши-лян, — ты хочешь использовать одного врага, который пока не угрожает, против другого врага, который есть наша главная опасность: маньчжуров. Как говорил наш древний стратег Сунь-Цзы: «…Умный полководец кормится за счет противника».
— А мне приходит на память сказание о мудреце Чжуан-Цзы, — ответил Сунь Вэнь. — Рассказывают, что однажды князь страны Чу[3] прислал к Чжуан-Цзы двух сановников, которые должны были уговорить его приехать в столицу и принять на себя управление княжеством. Чжуан-Цзы сидел на берегу реки и удил рыбу, когда явились посланцы князя. Мудрец спокойно выслушал их и, не оглядываясь, продолжая следить за удочкой, сказал: «Говорят, что в княжестве Чу есть святая черепаха, которая умерла триста лет назад; князь держит ее в своей галерее предков. Что, по-вашему, предпочла бы черепаха: чтобы оставшейся после ее смерти скорлупе оказывались божеские почести или же быть в живых и волочить свой хвост по грязи?» Посланцы князя Чу ответили, что черепаха предпочла бы быть живой и волочить свой хвост по грязи. «Так идите же своей дорогой, господа, — сказал мудрец, — я тоже предпочитаю жить и волочить свой хвост по грязи».
