Навыки к Сергею приходили очень постепенно. На это ушли целые десятилетия, начиная с 1961–1962 гг.
Последнюю свою книгу, «Одиссея батьки Махно», он писал почти самостоятельно. Только по привычке прочитывали на слух некоторые главы. А в эпилоге был у него большой «перебор», и пришлось сокращать.
Вскоре Сергей Павлович получил звание лауреата премии им. В. Пикуля. Теперь он был в какой–то мере уже известный писатель(!), то, чего он с таким стремлением и усилием добивался, сбылось.
Но все же больше всего я ему благодарна за сдержанное слово и редкую преданность.
Никогда и никому не писала длинных писем. Это я тебе, Нина, так добросовестно ответила на твой заданный вопрос. Теперь, Ниночка, ты все знаешь. Пиши. Обнимаю тебя. Галя.
Сергей вчера вернулся из Питера. Передает тебе привет.
Апрель 2003 года.
«Воспоминания — как повторно прожитая жизнь»
Заканчивая свои воспоминания, Галина Федоровна рассказывает и диктует теперь старшей внучке — Дине.
С переездом в Кишинев у дедушки и бабушки начался новый этап в творческой жизни. Из ее устных рассказов видно, что столица Молдавии дала им многое: был свой Союз, куда каждое лето приходили путевки из Москвы в дома творчества. Из Кишинева они несколько раз ездили за границу. Побывали в пяти странах Европы. Здесь у них был один из плодотворных периодов в литературном творчестве. За 12 лет, прожитых в Кишиневе, они написали третью часть к роману «Александр Невский» — «Устроитель». И вскоре эта трилогия была издана в Москве, а потом и в Кишиневе. Затем, там же в Кишиневе, вышла повесть
о Петре — «Без меня баталии не давать» (это была вторая часть к полному роману «Петр Великий»). А у Галины Федоровны кроме этого было выпущено 3–4 детские книжки и многочисленные публикации в журналах («Кодры», «Ленинские искры», «Звездочка» и др.).
В киностудию «Молдова–фильм», куда их приглашали, Сергей Павлович и Галина Федоровна пришли вместе. Им предложили написать сценарий на историческую тему по местному материалу — о крестьянском восстании в Молдавии, аналогичному Пугачевскому. Писали сначала вместе. Договор был заключен на двоих. Но на первой же редколлегии, где были предъявлены к сценарию некоторые замечания и исправления, Сергей Павлович от дальнейшей работы категорически отказался.
Требования к сценарию были такие — переделать его на юношеский или детский (т. к. в этом на киностудии был дефицит). Галина Федоровна согласилась продолжать работу над сценарием. Все предложения и замечания были учтены, и договор перезаключили на нее. Вскоре сценарий был принят комиссией из Москвы (существовал тогда такой порядок — все утверждала Москва). Заранее подготовили реквизит, подобрали нужных артистов. Сценаристу и режиссеру было особенно приятно, что на главную роль согласился всеми любимый артист Михаил Волонтир (очень известный по фильмам «Цыган» и «Возвращение Будулая»). И в киностудии началась подготовка к съемкам. Первые съемки прошли удачно…
Но тут произошел раздел республик. Началась настоящая смута. На стенах домов, на заборах красовались надписи: «Русские оккупанты — прочь из Молдавии!»
Теперь диктует мне бабушка, Галина Федоровна.
Нам пришлось ехать в Россию. Родная столица принимала всех беженцев. Помог нам с переездом наш зять (муж дочери) Рафаил. После окончания Гомельского университета он стал преуспевающим предпринимателем. Он нашел нам квартиру в ближнем Подмосковье, в элитном районе, вначале на Николиной горе, затем в селе Успенское (ближе к Москве).
В это время мы с Сережей часто бывали в Москве, в ЦДЛ. Встречались со своими старыми знакомыми писателями — сибиряками, москвичами. А в конце 1992 года случилось несчастье — в автокатастрофе погиб наш зять Рафик. И мы вынуждены были через некоторое время ехать к дочке в Гомель, так как она осталась одна с двумя девочками–школьницами.
Вот так мы снова попали в Гомель, прожив в Москве два года. (Хотя после трех столиц — Алма — Аты, Кишинева и Москвы, Гомель нас не очень устраивал.) У нас уже не было прежних знакомых, мы оба были на пенсии, без работы. Но постепенно стали находить новых друзей, познакомились с библиотекой им. Герцена, где регулярно проходили литературные среды, куда нас часто приглашали. Дочке помогали растить девочек. Внучки закончили школу, затем институт, университет, помогли с квартирой. Но связь с Москвой поддерживали. Из издательств «Армада», «Астрель», «Вече» стали поступать предложения прислать рукописи на исторические темы для их рубрик («Великие полководцы», «Романовы», «Рюриковичи»). И мы с Сергеем взялись за романы, две книги были уже изданы в Москве.
И пока мы жили в Гомеле, пока не заболел Сережа, мы написали 7–8 романов. Всего написано нами 10 романов. Тихая, без всяких поездок и развлечений жизнь тоже пошла нам на пользу, благо годы уже подходили к восьмому десятку.
И еще надо сказать — Сережа все–таки очень переживал, что у нас вот так получилось с романами — издавались с одним автором. Особенно к концу жизни, часто сам говорил мне об этом. И когда мы закончили 4‑й или 5‑й роман (кажется «Ханский ярлык»), он предложил: «Галя, я хочу с этого романа ставить на обложке двух авторов, — чтобы мы в конце концов были вместе.» Я возмутилась: «Столько книг вышло с одним автором и вдруг — два. Что могут подумать читатели? — «Прилепил имя жены?..» Нет, ничего не нужно теперь. В Союз меня Москва приняла и с моими детскими повестями».
Но Сережа на каждом романе от руки (или от печати) оставлял мне автографы–посвящения. И эти оставленные слова, написанные его рукой и сердцем, для меня теперь — самые дорогие.
Последние дни болезни Сережа все время говорил со мной, что–то наказывал. Он предчувствовал какое–то приближение, у него появилась тоска. Особенно по вечерам, когда мы сидели с ним на диване, вспоминая о многом. Он тихо говорил: «Как не хочется мне уходить одному без тебя.» У него уже было написано четверостишье, и он часто напоминал, чтобы две последние строчки я сделала эпитафией на его памятнике:
Не потому мне грустно, что умру,
А потому, что я с тобой расстанусь.
Не вставал Сережа последние три дня. До самого конца был в сознании. Сам попросил, чтобы я пригласила священника, вызвала из Саратова сына.
И на другой день — 19 октября 2007 года тихо, спокойно скончался.
Осталась горькая разлука навсегда. Я постаралась исполнить его последнюю просьбу — написать все как было.
Вместо послесловия
Сергей Мосияш–младший
