Перед Ростовской наступательной операцией Аникеева получила задание разведать охрану штаба немецкой воинской части. Перед этим девушка долго не жила дома. Ее мать-старушка ушла в ближнее село, и Тоня постучалась к соседям. Не успела она войти в дом, как из смежной комнаты вышел постоялец — немецкий офицер.
— А, русский фрау — партизан! — воскликнул он, потирая руки.
— Тосю посадили в подвал, — со слезами на глазах рассказывала нам в тот вечер о подруге Фета Константинова. — Комсомольцы-подпольщики сумели наладить с ней связь. Вскоре ее повели на допрос…
Гестаповец долго рассматривал Тосю, потом заговорил с переводчиком. Переводчик достал из папки листовку, спросил:
— Это ваша работа?
Девушка ответила, что она ничего не знает. Тогда позвали станичного атамана Зубкова. Атаман взглянул на Аникееву, усмехнулся:
— Попалась, значит. Первая комсомолка на селе. Связана с партизанами.
Тося с презрением взглянула на Зубкова, не выдержала., сказала:
— И я знаю тебя. Сын палача-белогвардейца, фашистский холуй и предатель.
Враги окружили девушку. Ее били плетьми, а когда она падала без чувств, топтали ногами, потом обливали холодной водой, поднимали, били снова. От нее требовали назвать фамилии руководителей партизанского отряда, указать его базы.
— Ты же знаешь, где находится отряд, — в бешенстве орал атаман. — Говори, а то изничтожим!
Ничего не добившись от мужественной комсомолки, гитлеровцы ночью вывели ее на расстрел к полотну железной дороги. Аникееву хотели поставить на колени и выстрелить в затылок, но она приняла смерть стоя. Пуля пронзила ей грудь как бойцу, идущему в атаку…
Хоронили Тосю в освобожденной Синявке. Гроб, задрапированный красной материей, несли комсомольцы-партизаны. Все село вышло проводить в последний путь отважную патриотку. На холме, рядом с братской могилой героев гражданской войны, процессия остановилась. Отсюда видна степь, которую она так любила, и молодые сады, и школа у речки Морской Чулек, где училась девушка. Тихо падал снег. У гроба, сжав автоматы, застыли в скорбном молчании ее товарищи — Леня Сидоренко, Ваня Ющенко, Костя Голоснов и Володя Мовцесов.
Выступая, командир отряда взмахивал рукой, в которой держал пистолет. Он словно чеканил слова:
— Ты — верная дочь народа, храбрая партизанка. Жила и росла среди нас. Ты немного успела совершить, но сумела то, на что способен человек в самом великом — отдала свою жизнь, чтобы свободно жили другие…
Старики стояли без шапок, женщины утирали слезы. С приазовских плавней подул низовой ветер, разогнал тучи. Лучи солнца осветили холм. Прогремел трехкратный салют в честь погибших.
У партийных и советских работников дел — только успевай поворачиваться. Приходилось заботиться не только о местном населении. Стремительное наступление наших войск привело к тому, что тылы некоторых воинских частей поотстали. Поэтому мы помогали армии продовольствием и фуражом. Зерно, муку и фураж, отбитые у немцев, взяли на строгий учет. Склады конторы «Заготзерно», тщательно охранялись от диверсантов. Председатель сельского Совета Рыбальченко собственноручно выписывал продукты со складов.
За считанные дни были восстановлены и пущены в ход вальцевая мельница и пекарня. Население и воинские части снабжались мукой и хлебом. Старики рыбаки организовали круглосуточный подледный лов. Ивану Герасимовичу Евтушенко не раз приходилось выезжать на передовую, чтобы научить армейских поваров по всем правилам варить донскую уху и пшеничную кашу с «рахманками», то есть с рыбьим жиром. В благодарность фронтовики щедро одаривали рыбака махоркой.
Леня Сидоренко вихрем носился по селу на трофейном вороном жеребце, выполняя поручения председателя сельского Совета. Он то наблюдал, как местные плотники ремонтируют клуб рыболовецкой артели, предназначенный под полевой госпиталь, то спешил к рыбакам или на различные склады.
Перед тем как в госпиталь начали поступать раненые, девушки под руководством Феты Константиновой вымыли в комнатах полы, собрали по селу столы, стулья и, по возможности, создали в палатах уютную обстановку. Бабушка Гудиха принесла в госпиталь портрет В. И. Ленина. Рискуя жизнью, она уберегла портрет от фашистов на чердаке своего, дома.
Неугомонный завхоз партизанского отряда Куринков с утра до поздней ночи в хлопотах. В ночном бою у камышитового завода мы захватили пять автомашин с трофейным оружием — винтовками, пулеметами разных систем, много ящиков с патронами, ручными гранатами. Куринков позаботился, чтобы оружие было проверено и аккуратно уложено на складе отряда. Там же он хранил муку, сахар, соль, табак — словом, все необходимое в боевой обстановке. Однажды я зашел на склад и подивился энергии завхоза.
— Петр Федорович, — помнится, оказал я Курникову, — неужто все это для «Отважного-1»?
— Я, товарищ секретарь, — ответил завхоз, — пекусь не только о нашем отряде. О моряках-побратимах тоже не забываю. На войне может всякое случиться. Не ровен час, может, еще придется сражаться в тылу врага. Вот запас и пригодится.
Самостоятельно изучать трофейное оружие для партизан оказалось делом затруднительным. Обратились за помощью к Куникову. Он прислал инструктора, старшего лейтенанта, потом направлял к нам и других офицеров. В отряде проводились военные занятия.
Шли занятия и в группе разведчиков. Им говорили:
— Помните, в разведке вы все видите, а вас — никто. Обнаружили себя — поставлен под удар отряд. Действуйте осторожно, скрытно и решительно…
Леня Сидоренко и Ваня Ющенко, сидя рядом, зашептались, вспомнили свою первую разведку. Им тогда приказали выяснить, как организована охрана причала у рыбозавода. По неопытности они забрались в салотопку. Там хранились горючее, моторные лодки. В любую минуту в помещение могли зайти немцы. На этот случай молодые бойцы приготовили бритвы. На счастье, все обошлось благополучно…
На другом занятии партизаны учились ориентироваться по карте, ходить по азимуту. И снова воспоминания: не одному бойцу приходилось плутать в приазовских плавнях.
Изучали борьбу с танками.
— Смелому танк не страшен, — говорил инструктор. — Только знай уязвимые места и умей метко бросать гранату, бутылку с горючей смесью…
Сидоренко рассказывал товарищам, как он на Миусе подбил танк гранатой, а потом расстреливал фашистов, покидавших горящую машину. На занятиях он повышал свои знания.
Изучали, как вести огонь по воздушному врагу. Оказывается, из винтовки или ручного пулемета можно было сразить самолет на высоте 600–800 метров. Стрельбу открывали, когда машина проносилась над головой. Стреляли из положения лежа.
