3. Когда они канал дешевле сделают нежели по одному рублю и 49 копеек каждую сажень, то объявить им подлинно, во сколько канал стоит, и тогда им за труд их дано будет по 5 копеек за каждую кубическую сажень.
4. Воля им дана продавать:
Вина – 10 000 ведер,
Табак – 3 000 пуд,
Соли – 3 000 пуд,
Пива, меду, хлеба, муки – сколько вольным людям надобно.
Всякого провианту и съестных припасов.
Всякого платья и обуви.
5. К приуготовлению вышеписанных припасов и инструментов денег им дано 50 тысяч рублей, которые деньги им после того заплатить надлежит»[249].
Особые условия государственного заказа сулили значительные прибыли подрядчикам. Согласно проведенным подсчетам, их общий доход выражался в следущих цифрах: «За свой труд и работу щитать могли без всякого страху утраты имения своего
1. Ежегодного трактаменту – 1460 рублев.
2. За 800 000 кубических сажень земли, сколько почти во всем канале обретается, за каждую сажень по 5 копеек награжденные – 40 тыс. рублей.
3. Прибыли на 10 000 ведер вина – 12 тысяч рублей.
4. Прибыли табашной и соляной – 8 тысяч рублей.
5. Прибыли пивной и медовой и ежегодной, например – 500 рублей.
Не щитая великую прибыль, которую они иметь могли от продажи муки, хлеба, всяких съестных припасов и всякого платья.
А кроме того, они у себя несколько лет имели данные им вперед 50 тысяч рублей, и оными деньгами великую себе прибыль учинить могли»[250].
Работа по строительству началась 22 марта 1719 г. По слухам, Петр I лично наполнил землей первые три тачки и по дощатому настилу отвез их к месту будущей плотины.
Надзор и руководство над строительством Ладожского канала были вверены одному из доверенных людей царя – генерал-майору Григорию Скорнякову-Писареву[251]. Ему же поручили изыскание трассы и составление технического проекта.
Несмотря на значительные материальные средства, выделяемые правительством, сооружение канала продвигалось медленно. В условиях продолжающейся войны со Швецией и скудости источников пополнения казны Петр I ввел обязательный канальный налог: для крестьян по 70 копеек со двора, а с купцов – по 5 копеек с каждого рубля их доходов.
Тысячи людей с утра до вечера валили лес, прорубали просеки, производили отсыпку плотин, земляных перемычек и береговых откосов. Однако к осени 1720 г. стало ясно, что силами одних вольнонаемных рабочих с поставленной задачей справиться невозможно.
С целью исправить ситуацию 17 декабря 1720 г. был издан царский указ повелевающий откомандировать к Ладоге «на канальную работу» 10 драгунских полков из состава Украинского корпуса, 10 тысяч казаков гетманского регимента и 2 500 казаков из слободских полков[252].
Спустя два дня после подписания указа состоялось назначение Томы Кантакузино командующим над всеми упомянутыми частями с повелением «маршировать… с оными к Новой Ладоге и быть у канальной работы»[253].
Назначенным в поход войскам надлежало двигаться по зимнему пути, а значит, с обеспечением их пропитания и постоя были трудности, как и со снабжением лошадей фуражом. Поэтому решено было сначала отправить половину состава. «А другой половине с коньми» надлежало быть «до травы на расположенных винтерквартирах <зимних квартирах на Украине. – В.Ц.>, и по траве б путь свой восприяли с коньми до Великого Нова града»[254].
Особенностью предстоящего похода были не только проблемы и сложность его организации, финансового и материального обеспечения. Впервые в истории гетманского казачества боевым полкам легкой кавалерии, покрывшим себя ратной славой во многих битвах и сражениях, предстояло участвовать не в новых схватках с неприятелем, а выполнять роль подневольных землекопов на принудительных работах.
Томе Кантакузино и его корпусу была поставлена задача «дабы зачатую работу нынешнего лета всеконечно окончать, ибо царское величество указал драгун и козаков прежде из работы не отпускать пока та работа, которая зачата, вся отделана не будет»[255]. Более того, Кантакузино и гетману И. И. Скоропадскому[256] предписывалось объявить именным указом «всем гетманского регимента и слободских полков козакам, когда они определенные им работы приведут во окончание, тогда будут отпущены в домы без задержания. Буде же за леностию оной работы во окончание нынешним летом не приведут, то во всю предбудущую зиму, и пока оной работы не окончают, с работы в домы отпущены не будут»[257].
Первоначально сложности зимнего пути, затем сменившие их распутица и непредвиденные остановки не позволили Т. Кантакузино с командированными полками прибыть к месту назначения в последних числах марта, как это предписывалось приказом[258], а только к концу апреля[259]. Однако и тогда, расположенные «по квартирам в Старой и Новой Ладоге, и в близних деревнях», они в течение месяца не могли приступить к работе из-за половодья[260]. Лишь в двадцатых числах мая 1721 г. драгунские полки и казаки гетманского регимента начали рыть канал.
Суровый, неприветливый для южан климат севера, а также тяжелый физический труд подрывали силы и здоровье войск, занятых в строительстве. Т. Кантакузино в своих донесениях на имя князя А. Д. Меншикова сообщал: «Больных вельми умножилось, как изволите ваша высококняжеская светлость в рапорте усмотреть, и завсегда, что день, больше прибавляется. И работа вельми трудная, и что далее, то земля жесточает разов в десять и пятнадцать. Ломом ударить, малую штуку земли отобъет, и каждой слой выкопывают дней в 12 и больше. А ныне за умножением больных и в 16 дней и едва один слой выкопать можно. А мерою один слой в вышину в 1/2 аршина. И выкопали слоев в полках иньших <одних. – В.Ц.> по 5, а в других по 6…»[261]
Потери личного состава достигали ужасающих рамеров. Только в драгунских полках спустя месяц со дня начала работ болен был 741 человек[262].
Еще трагичнее была ситуация в казачьих полках. По сведениям на 21 июля 1721 г., представленным Томой Кантакузино князю А. Д. Меншикову, больных было 3 992 и умерших – 493 казака[263]. Такое положение вещей сохранялось до наступления холодов в сентябре, когда земляные работы были приостановлены, а войска распределены по зимним квартирам.
Новоприбывшие части были «оставлены зимовать на канальной работе», остатки же первой половины корпуса были расквартированы в Вологодской, Тверской и Новгородской провинции[264].
