такую ответственность только в том случае, если имел на это разрешение своего непосредственного начальника контр-адмирала Майо, а тот, в свою очередь, разрешение Вашингтона (72). Но Вашингтон мог дать согласие на операцию по спасению архива писателя — диссидента только при двух условиях: если к моменту высылки он уже был связан с американскими спецслужбами или же если эти службы планировали использование писателя в своих целях за границей.
Несмотря на то, что В. Одом согласился участвовать в вывозе солженицынского архива, он поставил условием, чтобы о его причастности к этому никто не знал, даже А. И. Солженицын. Несмотря на это, Александру Исаевичу удалось установить личность своего благодетеля. Если бы в данном случае им двигало чувство благодарности, все могло ограничиться его благодарственным письмом на имя В. Одома. Однако, если верить Александру Исаевичу, он счел этого недостаточным и во время своего пребывания в США не только разыскал В. Одома, но и встретился с ним лично. Об этом в «Теленке» содержится лишь одна мимолетом брошенная фраза: «С Вильямом Одомом я познакомился уже в Америке, еще годом позже — в большой тайне…» (73). Это дает основание думать, что, кроме желания поблагодарить В. Одома, А. И. Солженицыным двигали и другие побуждения.
Но что ему могло дать знакомство с человеком, которого он характеризует как «доктора исторических наук», «профессора русской истории»? Чтобы понять это, необходимо учесть, что В. Одом никогда не был «доктором исторических наук», не являлся специалистом в области «русской истории» и в Москве на должности помощника военного атташе оказался совсем по другой причине.
Родился Вильям Одом 23 июня 1932 г. Еще в юности он сделал свой выбор и поступил в Военную академию США, которая находится в городе Вест-Пойнт, штат Нью-Йорк. Закончив ее в 1954 г. (74), он с самого же начала избрал для себя профессию не историка, а разведчика. По этой причине он не только «изучал русский язык», но и “прошел парашютную и диверсионно-разведывательную подготовку, а также посещал колледж Генерального штаба” (75).
Затем его след теряется, нам известно лишь то, что «в 1962 г.» он «получил степень магистра политологии в Колумбийском университете» (76). Чем занимался В. Одом с 1962 по 1964 г., тоже неизвестно. В 1964 он был направлен офицером связи армии США в Европу и прикомандирован к Группе советских войск в Германии, после чего в 1966–1969 гг. мы видим его преподавателем Военной академии (77). В 1970 г. В. Одом защитил в Колумбийском университете новую диссертацию и получил степень доктора политологии. В 1970–1971 гг. он находился во Вьетнаме, в 1972–1974 гг. был заместителем военного атташе США в Москве (78), после чего снова вернулся на преподавательскую работу в Вест-Пойнт (79).
Интересно сложилась его дальнейшая судьба: «С 1977 по начало 1981 г. — военный консультант советника президента США по национальной безопасности Збигнева Бжезинского. С ноября 1981 г. — заместитель по разведке начальника штаба сухопутных сил США. Генерал-майор (1982). Генерал-лейтенант (1984). В мае 1985 г. был назначен директором Агентства национальной безопасности и главой Центральной службы безопасности. 1 августа 1988 г. ушел в отставку и покинул действительную военную службу» (80). В 1994 г. мы видим его на посту члена Совета по международным отношениям и президента корпорации «Форд моторз» (81).
Чем выше поднимался В. Одом по ступеням своей служебной лестницы, тем большее значение должно было приобретать для А. И. Солженицына это знакомство.
Подведем итог.
То немногое, что сейчас нам известно о А. И. Солженицыне, свидетельствует, что почти сразу же после первых публикаций он оказался в поле зрения учреждений, связанных с зарубежными, в том числе американскими спецслужбами, а затем установил с ними по меньшей мере опосредованные связи (НТС, РСХД и ИМКА-Пресс).
Эти связи осуществлялись как через советских граждан, выезжавших за границу, как через иностранных граждан, бывавших в СССР (прежде всего иностранных студентов и журналистов), так и через иностранные дипломатические службы. О существовании подобных связей мы можем говорить, по крайней мере, со второй половины 60-х годов.
Со временем эти контакты расширялись и укреплялись, особенно после высылки писателя за границу. Более того, со временем он занимает в некоторых финансируемых американскими спецслужбами учреждениях влиятельное положение.
В одном из своих выступлений М. Л. Ростропович предложил поставить на Лубянской площади вместо поверженного памятника Феликса Дзержинского памятник Александру Солженицыну (82). Полностью поддержал бы это предложение, если бы не сомневался, что правильнее: поставить памятник писателю в Москве на Лубянке или же в Лэнгли под окнами ЦРУ?
Послесловие
«Глупость или измена»?
Судьба А. И. Солженицына представляет интерес не только сама по себе, но и потому, что в ней отразилась судьба диссидентского движения, к которому он принадлежал и одним из кумиров которого долгое время являлся.
Это движение было порождено внутренними противоречиями, которые существовали в советском обществе и питали как недовольство условиями жизни, так и недоверие к власти. Из среды недовольных выделялись отдельные лица, способные открыто выражать свои взгляды и готовые бороться против существующего режима. Сначала это были десятки, затем сотни, к середине 80-х годов уже тысячи человек [78] (1).
То, что в развитии этого движения были заинтересованы зарубежные спецслужбы, не удивительно. Не удивительно и то, что зарубежье оказывало как моральную, так и материальную поддержку проявлениям социального протеста в советском обществе. В результате, независимо от своего желания, диссиденты играли роль своеобразной «пятой колонны».
Если бы падение этого режима открывало возможность для более полного и рационального использования того экономического и культурного потенциала, которым располагала наша страна, если бы падение этого режима позволяло обеспечить более быстрое развитие страны, более высокий уровень жизни населения, более справедливое распределение благ, сотрудничество диссидентского движения с зарубежными спецслужбами могло иметь оправдание. Однако задававшие тон в холодной войне Соединенные Штаты Америки менее всего стремились к тому, чтобы их политический противник — Советский Союз — стал сильнее и динамичнее. Наоборот, их усилия были направлены к тому, чтобы устранить своего конкурента.
В связи с этим диссидентское движение оказалось перед драматической дилемой: не существовать оно не могло — его рождала сама жизнь, — а его развитие объективно вело не только к гибели существующего режима, но и к утрате даже тех скромных социальных завоеваний, которые имела советская страна.
Какую же роль в этих условиях играли советские спецслужбы, прежде всего КГБ? Сейчас уже ни для кого не секрет, что названное учреждение имело в диссидентском движении своих людей. Более того, агенты КГБ в буквальном смысле этого слова пронизывали некоторые диссидентские и эмигрантские группы и даже целые организации.
«В эмиграции, к примеру, — писал В. Е. Максимов, — они проникли всюду — в газеты, журналы, на радио, в университетские и политические круги Запада,
