…Страдал ли Александр Васильевич из-за своей измены верной, надежной, терпеливой Софье Федоровне, разделившей с ним все трудности его карьеры? Наверняка страдал. Он все же придерживался некоторых старомодных принципов, а измена своей жене и сожительство с чужой женой эти принципы нарушали. Но счастье, которое дарила ему Анна Тимирёва, было слишком велико.
Спустя всего несколько лет, во время последнего свидания с Анной в иркутской тюрьме, накануне собственной гибели Колчак скажет: «Я думаю, за что я плачу такую страшную цену? Борьбу я знал, но не знал счастья победы. Я плачу за вас – я ничего не сделал, чтобы заслужить такое счастье…»
Незадолго до Февральской революции Александр Васильевич Колчак был назначен командующим Черноморским флотом и одновременно произведен в вице-адмиралы. Вместе с женой и сыном он переехал в Севастополь. И примерно тогда же контр-адмирал Сергей Николаевич Тимирёв был отправлен в отставку и откомандирован на Дальний Восток вместе с женой Анной Васильевной. Колчак и Тимирёва больше не могли встречаться. У Софьи Федоровны появилась надежда на восстановление семейной жизни. Правда, она не знала о потоке нежных и страстных писем, который тек из Севастополя на Дальний Восток – и обратно. Отречение царя Колчак встретил не менее восторженно, чем большинство военных и интеллигенции. Вице-адмирал даже распорядился устроить молебен и торжественный парад и привел флот к присяге Временному правительству. «Я приветствовал революцию как возможность закончить победоносно эту войну, которую считал самым главным делом, стоящим превыше всего – и образа правления, и политических соображений», – скажет он много позже, во время допроса в ЧК Иркутска.
Советский пропагандистский плакат. 1918 год
В мае 1917 года Александр Васильевич в последний раз обнял жену и сына. Колчак отбывал в Петроград, желая на месте разобраться в происходящем. Софья Федоровна с Ростиславом собирались сесть на английский корабль, чтобы отбыть в Европу. Для нее главным было уберечь ребенка – и она оказалась достаточно дальновидной, чтобы увидеть, что в России разгорается очень большой политический пожар, который вряд ли быстро и легко погасят.
Вернувшись из Петрограда, Александр Васильевич столкнулся с тем, что новое классовое сознание не признает воинской дисциплины. В начале июня 1917 года на собрании делегатов флота было принято решение «отстранить от должности адмирала Колчака, его начштаба и помощника командира Севастопольского порта, отобрать оружие у офицеров и взять под контроль военные склады». Колчак оружие не отдал, а георгиевский кортик выбросил в море. Позже офицеры его выловили и вернули Александру Васильевичу с выгравированной на рукояти надписью: «Рыцарю чести адмиралу Колчаку от Союза офицеров армии и флота».
Колчак сдал командование флотом контр-адмиралу Лукину и отбыл сначала в Петроград, а затем в США для помощи союзникам в подготовке военных операций. Известие о мире между Германией и Советской Россией потрясло и уязвило его. Английское правительство предложило ему начать борьбу с большевиками с Дальнего Востока, где красные еще не обосновались. Колчак согласился. Основные свои силы он сформировал в Харбине и осенью 1918 года выступил в сторону Омска.
Поклонники Белого движения боготворят Колчака, едва ли не предлагая канонизировать. А между тем многие историки – особенно те, кто родом из Сибири, из Иркутска, где была ставка «Верховного Правителя России», считают, что именно Колчак своим неразумным управлением и немотивированными жестокостями привел к поражению белых и к тому, что красных Сибирь приняла вполне благосклонно.
Новый виток его карьеры, перечеркивающий славное прошлое морского офицера и ученого, начался 18 ноября 1918 года, когда Александр Васильевич Колчак совершил в Омске антидемократический переворот и установил военную диктатуру.
Знаменитый матрос Железняк остался в истории благодаря тому, что, заявив «Караул устал», разогнал Учредительное Собрание.
«Рыцарь чести» Колчак Иркутское Учредительное Собрание расстрелял. Тем, кого не расстреляли, было приказано покинуть подвластную Колчаку территорию в 24 часа.
Колчак сформировал новое правительство, которое и признало его Верховным Правителем России. Под контролем Колчака оказались Сибирь, Урал и Дальний Восток. 30 апреля 1919 года его власть признало Временное правительство Северной области, 10 июня – вождь «Белого дела» на Северо-Западе России Юденич, а 12 июня – главнокомандующий Вооруженными силами Юга России Деникин. 26 мая с правительством Колчака установили дипломатические отношения страны Антанты.
Александр Васильевич Колчак был сторонником идеи «единой, неделимой России». Он лишил автономии Башкирию и очень гордился тем, как резко отказал финскому генералу Маннергейму, когда тот предложил освободить Петроград от красных в обмен на независимость Финляндии. Правда, помощь от Антанты Колчак принимал. Сейчас частенько говорят, что революцию большевики организовали на средства германских «спонсоров», – забывая, что Белое движение тоже весьма обильно спонсировалось странами Антанты, надеявшимися после победы над большевиками на экономический и политический контроль над Россией.
Не будучи сторонником монархии, демократию Колчак ненавидел страстно. В письме Анне Тимирёвой он высказывается однозначно: «Что такое демократия? Это развращенная народная масса, желающая власти. Власть не может принадлежать массам в силу закона глупости числа: каждый практический политический деятель, если он не шарлатан, знает, что решение двух людей всегда хуже одного, наконец, уже 20–30 человек не могут вынести никаких разумных решений, кроме глупостей».
Не признавались им также идеи интернационализма то есть равенства разных национальностей, и военный режим он искренне считал единственной разумной формой правления: «Будем называть вещи своими именами, как это ни тяжело для нашего Отечества: ведь в основе гуманности, пасифизма, братства рас лежит простейшая животная трусость… «Товарищ» – это синоним труса прежде всего».
Александр Васильевич трусом себя не признавал и трусов рядом с собой не терпел, поэтому установил в Сибири, пожалуй, самый суровый военный режим за всю историю Гражданской войны. В отличие, скажем, от генерала Краснова или от того же Корнилова, который задолго до начала красного террора провозглашал «Больше террора – и мы победим!» – Колчак вряд ли был жестоким человеком по натуре. Он не упивался творящимся вокруг него беспределом. Он лично не руководил карательными экспедициями. Но и не останавливал своих атаманов… В частности, генерала Розанова, который залил кровью Енисейскую губернию. И не пытался никак повлиять на режимы атамана Семенова в Забайкалье и атамана Калмыкова в Приморье, где вообще не было никаких законов, кроме атаманской воли. Колчаковский интендант, генерал Алексей Будберг в «Воспоминаниях белогвардейца» вспоминает, что Колчаку не раз рекомендовали ограничить деятельность атаманов, подрывающих доверие к Белой армии, но он ничего не предпринял. Не прислушивался он и к мольбам жертв.
