Она всегда обожала природу, еще девчонкой подбирала бездомных тварей, принося их домой. Души не чаяла в своих собаках: шарпее Гвидоне и пуделе с литературной кличкой Вося (Вова Войнович и Вася Аксенов). Однажды похоронила одного своего песика так, как хоронят людей: в гробике, с прощающимися гостями и памятником на могилке.
Была совершенно уверена: «Душевная щедрость, которая распространяется на все живые существа, обязательно входит в устройство совершенной человеческой личности. Себя я не отношу к таковым, но в этом вопросе я полностью солидарна с Анастасией Ивановной Цветаевой, которая говорила: «Не только собаку, но все слово «собака» пишу большими буквами». Соотношение с живыми существами обязательно для человека, хотя оно причиняет много страданий: всю жизнь с детства меня преследует боль за бездомных животных, и вечно я кого-то подбираю и приношу домой…» Невесело усмехалась: «Если меня спрашивают, как ваша карьера, я отвечаю: «Меня хотели сделать председателем клуба «Дружок» для беспородных собак. От председательства я отказалась, но участие принимала».
А в самой Белле друзья видели что-то от птицы с блуждающими глазами, с какой-то внутренней неразрешимостью: то ли взлетать, то ли остаться…
Ахмадулину часто почитали за заступницу, последнюю надежду. Потому что все знали ее девиз: «Лучше пусть меня, но никакого другого человека, или собаку, или кошку. Лучше меня». Наверное, все было правильным, так нечаянно воспитывался человек. Один раз слукавишь – потом не расхлебаешь…
Зачем ты это делаешь, спрашивали ее. Она простодушно объясняла: «Я никогда не боялась за себя. Но мне знаком страх за товарищей. Помню, как в тюрьме сидели Параджанов, Синявский с Даниэлем… Первые письма были в их защиту. Я часто писала. И, представьте, иногда помогало. Я ведь очень думала над текстом. Знала, как надо писать. Прошения отличались изяществом – тут я особенно ценила слог…»
Обращение к всемогущему Юрию Андропову она начала так: «Нижайше прошу Вас…» Стиль крепостнической эпохи, возможно, скажет кто-то. Да как знать… Но первую фразу она подобрала искуснейше. Возможно, именно таким непривычным, но желанным для генерала словесным оборотом она и обратила его внимание к судьбе писателя Георгия Владимова. О чем она для него просила? «Чтобы его выслали. Своей рукой просила об отъезде, поскольку знала, что его должны арестовать. Это как раз тот редкий случай, когда я помимо своей воли «влезла в политику»… Писала… Знала, как писать. Я ведь очень думала над текстом. А то так сочинишь, что все дело испортишь. Со мной благосклонно встретились и побеседовали два генерала КГБ. Владимову предписали уехать за границу. Власти явно упустили время, когда со мной можно было обращаться, как со всеми…»
Весной 1982 года, когда она с Борисом гостила в Тбилиси, ее разыскал архитектор Виктор Джорбенадзе и сообщил: Сергею Параджанову грозит смертельная опасность – тюремный срок по облыжному обвинению.
– Белла! Надо спасать Сережу! Ведь с тобой считается Шеварднадзе…
Что делать – было ясно. Важна была форма, тонкий тактический ход. Через час челобитная на имя первого секретаря ЦК Компартии Грузии была готова.
«Глубокоуважаемый Эдуард Амвросиевич!
Прошу Вас, не рассердитесь на меня. Моя нижайшая просьба сводится лишь к этому. Прочтите мое письмо и не осерчайте. Я пишу Вам в нарушение общих и моих собственных правил. Но это моя человеческая правильность и безысходность. Я не могу не написать Вам. Не гневайтесь.
Я о П. Я очень знаю этого несчастного человека. Тюрьма его не хочет, но он хочет в тюрьму. Нет, наверное, ни одной статьи Уголовного кодекса, по которой он сам себя не оговорил в моем присутствии. Но если бы лишь в моем. В Москве я боялась за него больше, чем в Тбилиси. И была права хоть в этом… Я знаю, что он всех раздражил и всем наскучил. Но не меня и не мне. Меня ему не удалось обвести вокруг пальца ни болтовней о бриллиантах, которые интересуют меня так же мало, как и его, ни прочим вздором. Я не замарала себя никаким имуществом, никаким владением. Мне можно верить. Я презираю корыстолюбцев. Параджанов также не из них. Он им обратен.
Я понимаю, что сейчас речь не об этом. Но все его преступления условны и срок наказания может быть условный. Это единственный юридический способ обойтись с ним без лишних осложнений. Иначе это может привести его к неминуемой гибели. Конечно, не дело Грузии держать Параджанова в своей тюрьме. Мне больно соотносить одно и другое. Грузины были всегда милосердны к чудакам, безумцам и несчастливцам. Параджанов – самой несчастливый из них.
Мое письмо совершенно личного свойства. О нем никто не знает и не узнает. Я написала его для собственного утешения и спасения. Засим еще раз прошу простить меня. Позвольте пожелать вам радостной, счастливой весны и всего, что потом. Что касается меня, мои радости и счастья совершенны. Во всяком случае, я здесь, в Тбилиси.
Искренне Ваша Белла Ахмадулина».Она исподволь подсказывала «Прокуратору» всея Грузия изящный выход из тупиковой ситуации. Подсказка была услышана. Так или иначе, над несчастным сжалились, определив Параджанову условный срок. Белла по-детски искренне радовалась. Не силе своего слова – победе здравого смысла.
Вспомним: голос, по глубокому убеждению Ахмадулиной, есть полное изъявление души. Голос Высоцкого в ее понимании был щедрым, расточительным подвигом. Но других – расчетливых, скаредных – подвигов и не бывает. Ее голос тоже был по-своему уникален. Слушатели им, как правило, были очарованы. Владимир Войнович, который бывал на ее выступлениях в Германии, подтверждал: «За границей была очень известна, хотя я не думаю, что ее стихи легко перевести на иностранный язык. Но на выступлении в Баварской академии люди, не знавшие русского, слушали завороженно, осознавая, что происходит чудо».
Однажды ей позвонили со студии «Союзмультфильм» и предложили озвучить Золотую Рыбку в экранизации сказки Пушкина. Стоит ли соглашаться на столь экстравагантное предложение? Знакомые киношники принялись убеждать, говорили, что «соглашаться, конечно, нужно, поскольку ни одна из актрис не обладает таким волшебным голосом, каким обладает она – особенно, когда читает стихи, такая сказка! Ты, Белла, принадлежишь к числу тех редких женщин в мировой истории, которые равно потрясали мужчин и своей красотой, и своей мудростью – подобно царице Савской, подобно Клеопатре, – и потому запечатлены в веках…».
Но она все-таки не рискнула подарить свой голос даже Золотой Рыбке. А вот добрая знакомая Беллы актриса Ия Саввина нахально «подложила ей свинью», позаимствовав голос Ахмадулиной для роли Пятачка из мультфильма о Винни-Пухе.
