Представляют интерес отношения между о. Николаем и Генри Джефферисом, американским епископальным миссионером, долгое время занимавшимся проповедью в Маэбаси и Сэндае. Джефферис уважал и любил о. Николая, словно своего брата. Во время своих приездов в Токио он обязательно появлялся на Суругадае, пел в православном соборе, после чего о. Николай угощал его у себя чаем. Пасху Джефферис также встречал в Православной Церкви.
О. Николай не принимал посетителей в утренние часы, которые он посвящал переводу Священного Писания и богослужебной литературы. Это правило соблюдалось всегда, даже если посетителем был русский Посланник. Джефферис был исключением из этого правила. Однажды утром между о. Николаем и пришедшим навестить его Джефферисом состоялся следующий диалог:
«— Получил шестимесячный отпуск (furlough), — говорит.
— Поздравляю! Вам, должно быть, очень приятно это после долгого усердного труда в Японии. И что же Вы намерены делать? — спрашиваю.
— Отправляюсь, — только не в Америку, а в Китай. Потому пришел просить Вас: дайте письмо к начальнику вашей Миссии там и упомяните в нем, что я очень расположен к Православной Церкви.
— О, конечно, это я знаю по Вашим действиям здесь с самого приезда Вашего в Японию» (16/29 ноября 1900 года).
В целом о. Николай находился в хороших отношениях с миссионерами всех христианских конфессий, которые находились в Японии. Однако во время русско–японской войны он испытывал сильную неприязнь к протестантским миссионерам из–за того, что с началом войны они в соответствии с курсом Англо–японского союза в один голос начали превозносить Японию и выражать открытое презрение и ненависть к России. В Дневниках о. Николая периода русско–японской войны часто встречаются записи, подобные следующей, где он выражает по этому поводу свое негодование: «Никто так ненавидит Россию и не желает ей зла, как протестантские миссионеры» (19 ноября/2 декабря 1904 года).
В обстановке, когда среди иностранных миссионеров все больше и больше распространялись антирусские настроения, только Джефферис остался на стороне о. Николая и Русской Церкви: «Из всех иностранцев, кажется, один Rev. Jefferys, американский епископальный миссионер, искренно расположен и к Православной Церкви, и к России: чуть что доброе находит в получаемых им религиозных журналах, тотчас делает вырезку или целый номер шлет мне с красной отметкой» (2/15 июня 1904 года).
В период Мэйдзи все христианские конфессии сталкивались с большими проблемами по поводу захоронения своих усопших. Японское правительство и буддийские круги ставили всевозможные препоны, не давая христианам приобретать для себя кладбищенские участки. Когда в Сэндае местный губернатор помог организовать кладбище для американцев и протестантов–японцев, Джефферис любезно предложил о. Николаю воспользоваться случаем и приобрести участок под кладбище и для Православной Церкви (22 октября/4 ноября 1903 года).
Позднее Джефферис уговорил о. Николая вступить в общество по поиску возможностей «соединения с Англиканской церковью». Англиканская и Православная Церкви в Японии даже несколько раз проводили заседания по вопросу «воссоединения».
О. Николай был в дружеских отношениях также с англиканским епископом У. Одри, который приехал в Японию в 1898 году. Они часто наносили друг другу визиты, и, как видно из Дневников, у них были добрые дружеские отношения, включая супругу Одри.
Кроме того, о. Николай несколько раз имел беседы с епископом Сесилом по поводу методов ведения миссионерской работы. Сесил также просил у о. Николая совета о том, каким образом можно наиболее эффективно включить в работу катехизаторов–японцев.
Конечно, благодаря такому дружескому общению с англиканскими миссионерами расширялось поле видения и у самого о. Николая.
В Дневниках св. Николая много записей, которые свидетельствуют о том, что он имел большое количество знакомых и друзей среди иностранных миссионеров, представлявших в Японии не только Англиканскую церковь, но и другие конфессии. При случае они часто оказывали друг другу взаимное содействие. Приведем несколько примеров. Приехав в Киото с намерением построить там храм, о. Николай ищет надежного подрядчика. И вот, узнав о подрядчике по имени Кодзима, который занимался строительством Университета Досися, о. Николай отправляется в это протестантское учебное заведение.
«Так как о Кодзима было сказано, что он строил в Досися — заведении конгрегационалистов — и христианин сам, то я отправился собирать о нем сведения у протестантов, — кстати, и сделать визиты. Но бишопа Партриджа не застал — уехал в Америку, должно быть, казать свое новое бишопство; старика бишопа Вильямса нашел, и как же мы обрадовались взаимному свиданию! Старые приятели!» (22 июля/6 августа 1900 года).
Прочитав в «Japan Daily Mail» заметку о кончине Вильямса, о. Николай записывает в Дневнике: «“Japan Mail” извещает о смерти в Виргинии Bishop’a Williams’a, престарелого пионера христианской проповеди в Японии. Мы были с ним в дружеских отношениях. Святой человек по жизни, всецело посвятивший себя Христу; был целибат, хотя и твердил мне: “Я могу жениться, могу жениться”» (22 ноября/5 декабря 1910 года). Так Вильямс подсмеивался над о. Николаем, который, будучи монахом, жениться не мог.
На следующий день после посещения Досися о. Николай навещает католического священника.
«Мы отправились с отцом Симеоном осмотреть кое–что в Киото. Прежде всего зашли в Католическую Миссию, заправитель которой здесь патер Ориенци (как значится по–японски на его карточке). [Он] встретился со мною когда–то в вагоне железной дороги и приглашал к себе. Миссия занимает в центре города 1200 цубо земли, на которой построен великолепный каменный собор и миссийские здания. […] Всех католиков в Кёото шестьсот. […] При усердном объяснении патера от него отдавало вином; может быть, от того, что он пообедал недавно, а быть может, и от скуки. Живет он в Японии двадцать три года, „но надеюсь прожить столько, сколько Вы (то есть сорок лет)“, — заключил он свои объяснения» (25 июля/7 августа 1900 года).
О. Николай, приехавший в Японию еще в эпоху, когда христианство было под запретом, и руководивший миссионерской деятельностью на протяжении целых сорока лет, пользовался уважением среди миссионеров других конфессий как «старший товарищ».
Иногда в Дневниках можно встретить записи, свидетельствующие о широкой известности о. Николая в миссионерской среде.
«За Всенощной были четыре протестантских миссионера и миссионерка, дождавшиеся конца службы и даже меня, выходящего перед затвором храма. Изъявили сожаление, что я не был на их только что кончившемся митинге с пятьюстами заседавших.
