Как это делать? Мы сами уже достаточно убедились, что немцы очень чувствительны к ударам по своим флангам, к охвату и окружению. Это их уязвимое место. Вот и надо смелей и чаще бить по слабому месту врага.
Тут комиссар сделал небольшой экскурс в историю. Он напомнил о древнем сражении при Каннах. Сжав в кольцо превосходящего по численности противника, Ганнибал полностью его уничтожил. Теперь уже одно слово «Канны» воспринимается как «окружение». Вот и наши бои с врагом, подчеркнул он, должны быть пронизаны идеей больших и малых Канн.
Возвратившись в подразделения, коммунисты передавали воинам указания комбрига, советы комиссара.
За два часа до рассвета штурмовые группы начали демонстративную атаку с фронта. Фашисты открыли огонь и бросили большие силы на восточную окраину села против первого батальона.
Выждав, когда разгорится бой, комбриг дал отряду Малышева сигнал к атаке. Бойцы устремились к деревне с запада. Рота лейтенанта Файфмана без потерь ворвалась в Тимоново с западной стороны. Другая рота атаковала фашистов, засевших в бывшем госпитале на берегу Сенежского озера, и вскоре захватила его, наглухо заперев отход фашистского гарнизона на запад.
Видя безвыходное положение, гитлеровцы дрались с ожесточением обреченных. Но моряки превосходили их в мужестве и упорстве. Они отдавали все силы выполнению приказа комбрига — не просто гнать врага, а окружать его, истреблять.
В этом бою расчет 76-миллиметрового орудия старшины 2-й статьи Петра Исакова, комендора с минного заградителя «Теодор Нетте», на руках по глубокому снегу выдвинул свою пушку в деревню. Пока было темно, моряки вели стрельбу по вспышкам немецких пулеметов и автоматов. Им удалось уничтожить орудие и пулемет противника. А когда забрезжил рассвет, артиллеристы, замаскировавшись под навесом крайнего дома, стали вести прицельный огонь, надежно обеспечивая продвижение штурмовых групп.
Группа бойцов-коммунистов — Ивнин, Окунев, Смирнов — блокировала дом на северном фланге, где оборонялись фашистские пулеметчики. Первым в избу ворвался Ивнин. Краснофлотец из автомата убил офицера. Окунев сразил очередью пятерых фашистских солдат, бросившихся на него со штыками. А Смирнов оглушил гитлеровского унтера прикладом винтовки.
Целый день длился бой за деревню. Моряки в рукопашных схватках выбивали фашистских солдат из каждого дома. Комбриг подтянул на помощь еще один батальон и батарею лейтенанта Бородина. Бой разгорелся с еще большей силой.
Несмотря на героизм, моряки несли большие потери. Тогда комбриг пошел на хитрость: он приказал Малышеву открыть немцам щель на запад через озеро. Безверхов рассуждал так: «Сидеть в окружении гитлеровцы не будут. Да и нам выбивать их ценой многих жизней моряков не резон. Пусть попытаются уйти!» Расчет оказался правильным. В сумерках остатки фашистского гарнизона хлынули в отведенную им щель, пытаясь проскочить по льду в Солнечногорск. Наша пулеметная рота, занимавшая позицию на берегу Сенежского озера, по приказу комбрига пропустила оккупантов на лед и сосредоточенным огнем уничтожила всех до одного.
В сводках Советского информационного бюро в эти дни сообщалось о действиях 1-й ударной армии: множество убитых немецких солдат и офицеров валяется на заснеженных дорогах, по которым наступает армия генерала Кузнецова; наши части не просто теснят противника, а уничтожают его живую силу.
Упоминалось в сводках и о 71-й бригаде: «Гвардейская часть тов. Безверхова (Западный фронт), ведя упорные бои с противником, нанесла немцам большой урон. Только убитыми гитлеровцы потеряли 500 солдат и офицеров. Наши бойцы захватили 3 немецких танка, 27 орудий, 30 пулеметов, зенитную установку и большое количество снарядов. Трофейные орудия гвардейцы установили на огневых позициях и громят врага его же снарядами».
Война есть война. Были потери и у нас. Более пятидесяти бойцов и командиров остались лежать навечно в братской могиле в деревне Тимоново. Там сейчас стоит памятник погибшим воинам.
После освобождения Тимонова части бригады сосредоточились севернее Солнечногорска. Они перехватили шоссейную и железную дороги на Ленинград и вместе с 55-й стрелковой бригадой содействовали войскам 20-й армии в освобождении Солнечногорска от немецко-фашистских захватчиков.
В сумерках мы по дамбе обошли Сенежское озеро и остановились на ночлег в поселке севернее Солнечногорска. Я находился во взводе главного старшины Пономарева. Расставив охранение, мы натаскали в дом сена из стога, стоявшего во дворе, и повалились спать. Рядом со мной оказался пулеметчик старшина 2-й статьи Окунев. После боя за Тимоново он находился в большом нервном возбуждении, ему не спалось, он хотел говорить и говорить. Вначале я усиленно заставлял себя слушать его, хотя ужасно хотел спать. Но вскоре и у меня ни в одном глазу не стало сна. Рассказ заинтересовал меня.
— Схватка за Тимоново мне чем-то напомнила бои за Борнсово, — рассказывал Окунев. — Фашисты засели в домах, хорошо укрепив их. Разделившись по два человека, мы стали выбивать гитлеровцев из построек гранатами. Приближаюсь я к одному из домов, вдруг вижу — сидит на улице в сугробе женщина — одни глаза, черные такие, — прижала к себе детей, что-то кричит мне. Я на миг остановился и ясно услышал: «Не ходите в этот дом, там немцы». Дал сигнал бойцам: залечь. Фашисты открыли шквальный огонь. Я подполз к женщине. Она, плача и заикаясь от страха, сообщила, что в ее доме засело человек двадцать немецких солдат и один офицер. Расспросил ее, где безопасней подойти к дому. Она показала в сторону амбара. Моряки подкрались к дому с той стороны, откуда их не ждали, где не было в стенах бойниц, и уничтожили засевших там фашистов.
Мой сосед повернулся на бок, лег поудобней и продолжал:
— На ночлег мы пришли к этой женщине. Наша спасительница разогрела тушенку, сварила картошки и вместе с нами поужинала. Все мы прониклись большим уважением к хозяйке этого дома. Рискуя своей жизнью и жизнью детей, она помогла нам расправиться с фашистами. Мы, в свою очередь, спасли ее. Хотелось, прощаясь с этой женщиной, как-то отблагодарить ее, что-то подарить ей на память. «Но что?» — развел я руками. И тут пришла мысль: «Рукавички, присланные матерью». И я подарил их.
Эпизод, рассказанный фронтовым товарищем в ту морозную военную ночь, не изгладился из памяти. После войны я побывал в тех местах, где проходили с боями моряки. На месте пепелища, где раньше стояло Борнсово, колхозники выстроили красивое село. Новенькие, с резными наличниками и террасами, дома выстроились, как по шнурочку, в две шеренги с севера на юг. У каждой избы цветники. Следов войны и в помине нет. Только памятник сахарной белизны, воздвигнутый погибшим воинам, напоминает о том времени.
