Афина (Тина) Ливанос Онассис была моложе Марии, она в семнадцать лет вышла замуж за Аристотеля по настоянию отца, стремившегося объединить два греческих судовладельческих семейства. Изящная, белокурая, очень красивая, образованная скорее как жившая в Европе гражданка мира, чем гречанка, Тина выполнила основную супружескую обязанность, родив мужу долгожданного наследника Александра и дочь Кристину. К тому времени Тина уже не любила Ари – если она вообще когда-нибудь испытывала по отношению к нему нежные чувства – и получала от других мужчин то эмоциональное и сексуальное удовлетворение, которое он уже не мог ей доставить.
Ари, скрепя сердце, мирился с романами его «крошки» не только потому, что сам изменял ей с самых первых дней супружеской жизни. Незадолго до этого возникло еще одно обстоятельство, вызывавшее его беспокойство и раздражение: его сексуальные возможности существенно ослабли. О мужской несостоятельности супруга Тина с пикантными подробностями рассказывала своим любовникам, в частности двадцатидвухлетнему венесуэльскому повесе Рейнальдо Эррере, за которого мечтала выйти замуж.
Вот в таком состоянии находился брак Онассисов, когда Ари встретил Марию: Тина была влюблена в Рейнальдо Эрреру, а Ари категорически отказывался дать ей развод и – несмотря на периодическую неспособность к полноценной половой жизни – продолжал поддерживать с ней интимные отношения. Положение с браком Марии было немного лучше: она все еще не могла прийти в себя от шока, вызванного тем, что Титта легкомысленно промотал все деньги, которые она заработала. Ей никогда не доставляла особого удовольствия физическая близость с мужем. Она так говорила об этом своей американской подруге Марии Картер: «Время от времени мы должны исполнять наши супружеские обязанности»76.
Но в ходе того судьбоносного круиза Ари вызвал у Марии настолько сильную эротическую страсть, что сексуальная связь стала скорее откровением, чем рутинной обязанностью. Кроме сэра Уинстона Черчилля, никто из гостей Ари не мог выдержать общества серьезной и чересчур прямолинейной Марии: они считали, что она страдает самомнением и что ей недостает воспитания. «Мне нравится путешествовать с Уинстоном Черчиллем, – сообщила она своим спутникам. – Это отчасти снимает с меня груз моей популярности». Один из гостей Ари вспоминал: «Мы все ее ненавидели»77. Уже очарованный Марией, Онассис ничего не замечал.
Их роман начался с оживленных бесед на греческом языке, в ходе которых Мария и Ари делились воспоминаниями о войне. Они оба от нее пострадали, хотя Марии досталось гораздо больше, как-то ей даже пришлось работать уборщицей, чтобы заработать на кусок хлеба. Мария с Ари засиживались допоздна, лакомились греческими деликатесами и раскрывали друг другу сердце. С тех пор и почти до конца жизни, как говорила Амалия Караманлис, подруга Марии, «единственный человек, который для нее существовал, если не считать ее искусство, был Онассис. Он впервые заставил ее почувствовать себя женщиной»78.
Несмотря на то что он в нее влюбился, Ари сказал Марии, что из-за детей никогда не разведется с Тиной, даже несмотря на то, что у той есть любовник, за которого она хочет выйти замуж. Мария испытала потрясение. «Не понимаю, – воскликнула она, – как гречанка может притворяться, что любит одного мужчину, и при этом спать с другим»79. Благородное негодование великолепно характеризует Марию! Одной выражавшей ее праведный гнев фразой она заявляла о непричастности к расстройству брака четы Онассисов; защищала Аристотеля от обвинений в том, что он якобы оставляет свою любящую жену; обвиняла Тину в лицемерии и измене и, помимо всего этого, намекала на завершение собственного брака.
Мария была нелюбимым ребенком, которого стремились использовать, и потому недостаточное внимание семьи ей отчасти компенсировали нормы греческого православия. Что касается ее веры, она была благочестива и непреклонна (хотя применяла свои убеждения к собственной ситуации с достаточной гибкостью). Она молила Господа о благословении перед каждым выступлением и каждый вечер молилась, стоя на коленях перед иконой Пресвятой Богородицы. Онассис в значительной степени разделял ее религиозные убеждения, составлявшие существенную часть так сильно импонировавшей ему греческой сущности, которая столь явственно отсутствовала у Тины, находившейся под влиянием распространенных в Англии представлений и традиций. Друг Марии, принц Греческий и Датский Михаил, вспоминал: «Та греческая сущность была сродни провидению, которое в чем-то направляло и ее, и Онассиса. Она была гречанкой по самой своей природе»80.
Другой составляющей греческой сущности Марии был греческий язык, которым она владела в совершенстве и – в отличие от Тины – пользовалась им с удовольствием. Ари часами развлекал и восхищал Марию занимательными любовными историями из своего прошлого. В его любимом публичном доме в Смирне стареющая проститутка как-то сказала ему: «Так или иначе, мой милый, все дамы занимаются этим за деньги». Ари хорошо усвоил эту мысль и сказал Марии, что деньги и секс неразрывно связаны.
Эти взаимные откровения на греческом языке все больше сближали любовников и определяли общее направление развития их отношений. Кроме того, Ари ценил известность Марии, силу ее личности, преданность (ему) и чувственность, которую он в ней возбуждал, а она с радостью откликалась на его чувства. В его объятиях во время того судьбоносного (по ее словам) круиза на «Кристине» Мария впервые испытала оргазм. Ари смог преобразовать интимные отношения в восхитительный союз двух любящих людей, а также вновь ощутить себя полноценным мужчиной. (Видимо, Онассис не возражал против того, чтобы Мария рассказала хотя бы одной своей подруге о том, что он восхитительный любовник, наделенный богатым воображением.) В отличие от неуклюжего Батисты, Ари никуда не спешил: он доводил Марию до пика наслаждения перед тем, как позволить себе испытать оргазм.
Эротические таланты Ари и его романтическое обаяние вызвали у Марии такую бурю эмоций, что она чуть ли не обожествляла их – и его самого, – и при этом истинная любовь в самой сути ее существа вытесняла искусство. Будущее представлялось теперь для нее вполне определенно. Она и Ари разведутся со своими супругами и соединятся в браке. Потом она оставит оперу, чтобы всю жизнь посвятить Ари. Но действительность оказалась совсем не такой однозначной. Хотя Тина тоже рассматривала новую влюбленность мужа как предлог для получения развода, в котором он постоянно ей отказывал, она совсем не хотела, чтобы ее отодвигали на задний план. В присущей ей манере Тина строила козни зарвавшейся сопернице. Она успешно добилась расположения влиятельной сестры Ари, Артемиды, которая поддержала ее в борьбе против Марии. Тина называла Марию «эта шлюха» и делала все возможное для того, чтобы в средствах массовой информации, которые раздували известие о романе Каллас с Онассисом, а также в глазах двух собственных детей, «покинутых и обездоленных», выглядеть как оскорбленная и униженная супруга.
