Вообще, это было техническое помещение — весь 13-й этаж Останкино, в АСК-1, являлся техническим. Работать тут было запрещено — по всем документам. По всем документам, тут никто не работал. Но мы работали…
Наверное, так было задумано. Чтобы сотрудники сидели на сломанной и вонючей мебели, глядели по сторонам — на удручающее рабочее место, на эти серые стены, на неработающее оборудование… и креативили. От тоски. Потели летом, мёрзли зимой. Представляли себе лучшую жизнь. Мечтали. И креативили.
Кроме нас, спасать программу направили группу сотрудниц Первого канала — одну из бригад программы «Пусть говорят». Лучшую бригаду программы «Пусть говорят».
Это очень занимательные люди. Я, наконец-то, увидел их вживую. Мне удалось заглянуть в глаза людям, которые делали самый отвратительный продукт российского телевидения.
Место своей бывшей работы они называли ПГ [ «пэгэ»] — от начальных букв в названии «Пусть говорят». Я их называл ОПГ. Им это нравилось. Оказалось, люди они неплохие, но исполнительные. Послушные. Это Ольга Ялунина, Елена Удалова, Юля Данилова и искусно втеревшийся в этот коллектив мальчик — Влад Каменовский. Во главе у них стояла Аида Ганеева — по моему определению, «лидер ОПГ». Её и назначили руководить редакцией программы, хотя эту должность Никонова обещала Олегу.
Это отчаянно исполнительный и послушный человек. Себя она считала очень креативной. Самой креативной в Останкино. Готова была объявить войну тому, кто с этим был не согласен. Говорила, что умеет «придумывать (?-!) самые интересные истории» — ну, она так воспринимала телевидение; так многие в профессии воспринимают телевидение. Перед тем, как произнести слово «репортаж», она на секунду замирала и косила глазами, а потом выдыхала: «ррЭпортаж» — ну, правда, слово необычное, явление незнакомое, анормальное. Почему-то ассоциировалась у меня с образом Троцкого Л.Б. Речь у неё отрывистая. Женщина она нервная, легковозбудимая. По врождённой классификации — брюнетка.
А ещё своей обязанностью Аида считала следить за нами, «подозрительными нтвшниками». Её рабочий стол находился в ближайшей к выходу из редакции комнате: всё и все перед глазами — когда пришли, когда пошли покурить или поесть. Первый же лист, который я смог распечатать на редакционном принтере, она вырвала у меня из рук и с жадностью прочитала — ничего не поняла и устроила мне допрос…
В конце моего первого дня работы на Первом у нас с Олегом состоялся следующий диалог:
— Слушай, куда мы попали?
— Чё ты ноешь? Чё ты опять ноешь?
— Ты думаешь, нам здесь дадут работать?
— Ты что — дурак?
— В каком смысле?
— Слушай, — решил прервать цепь вопросительных предложений Олег. — Это же шанс! Если получится — мы будем делать здесь свою программу.
— Ты думаешь? Ты в это веришь?
— Конечно. Всё от нас зависит.
— То есть — от тебя и от меня?
Ладно. Я тоже хотел в это верить. Получится — отлично, не получится — будет опыт. Эмпирический. В этом уже был смысл.
Тем более, что на первой же «летучке» мне выпало делать тему про Великую Отечественную войну. Под названием «Завтра была война». Для эфира программы 21 июня. Такая тема.
— А ещё мы можем Пугачёву позвать?
Мы сидели с ней в комнате одни. Она активно исполняла должность начальницы.
— Позвать? Куда позвать?
— Ой, не позвать… Это я по привычке, — отмахнулась Аида и закурила сигаретку с ментолом. — То есть записать с ней интервью для этого… ррЭпортажа. Надо ей факс отправить. Официально, на бланке Первого.
— Чего? Пугачеву??? — засмеялся я. — Пугачева тут при чём, Аида?
— Ну, Аллу Борисовну Пугачеву, — удивилась она, и вдруг задумалась. — Ты, вообще, знаешь, кто такая Алла Пугачёва?
«Нет, я трудовой мигрант. Гастарбайтер. Я знаю, как подметать улицы и мешать цементный раствор», — подумал я, но вслух сказал другое:
— Какое она имеет отношение к Великой Отечественной войне?
Аида тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Потом потушила сигаретку с ментолом и сразу закурила новую. Этой сценой она продемонстрировала свою мысль: «Эльхан, какой же ты тупой!» Но вслух сказала другое:
— Так! Уясни! — раздраженно, но, мне кажется, не теряя надежды, начала она мастер-класс. — У Первого канала есть свой стиль. Наши зрители хотят видеть в эфире звёзд. Они доверяют их мнению. Это авторитеты нашего общества.
— Ага. Так, так…
— А Пугачёва, — взмахнула она одной рукой, а другой поднесла сигаретку к тонким губам, и вдруг запнулась от переизбытка почти поэтического пафоса. — А Пугачёва… Это же… это же… безусловный авторитет среди наших сограждан! Это же Пу-га-чё-ва! Это же рей-ти-нг! Её вся страна обожает! Ты представляешь — сколько людей она привлечёт к твоему… ррэпортажу?!
Я слушал и думал — она шутит. Вот сейчас выскочат из соседней комнаты коллеги и станут надо мной смеяться. А я не смогу им доказать, что слушая Аиду, всего лишь подыгрывал ей.
На всякий случай я сделал паузу.
Она не шутила. Ничего не произошло.
К тому же, имя Пугачёвой Аида произносила с трепетом в голосе, заботой. Нежно. А по телу в этот момент пробегали еле заметные судороги восторга. Словно она держит в руках икону «Апостолы Пётр и Павел»[140]. Или собственноручно бальзамирует тело Владимира Ильича Ленина — прямо в Мавзолее.
Она не шутила. Это был атас!
— Какое она имеет отношение к Великой Отечественной войне?
Аида тяжело, откровенно вздохнула. Почти застонала.
— Ну, скажет что-то о войне! Главное — чтобы она что-то сказала! Ты понимаешь?? Пошли факс с просьбой о съёмке, понятно? А потом надо будет тебе поговорить с её помощником. Я дам тебе его телефон… Нет, нет, нет! Ты пошли факс. А с помощником я сама поговорю! Если нам повезёт, она согласится. Потом придумаем вопросы…
Позже я узнал — Пугачёву на Первом доставали все редакции по любой теме. Долго. Упрямо. А та упрямо отказывалась. Пугачева для этих людей — это эталон жизненного успеха. Этот Брежнев попсы — их кумир. Авторитет. «Безусловный авторитет среди наших сограждан!» Ну и, конечно, Эрнст не воевал с Пугачевой… Знаменитость, с которой у Эрнста или его жены начиналась война (обнародованная война до последней капли крови), умирала для эфира Первого канала — вдруг, но также вдруг, неожиданно могла и воскреснуть — как только у неё начинался мир (обнародованный мир до гробовой доски) с этой семейкой… С Пугачёвой они не воевали. Ну, потому что для Эрнста и его жены Пугачева тоже эталон жизненного успеха. Кумир. Авторитет.
— Аида, я не буду звонить, писать смс, отправлять электронные и бумажные письма Пугачевой. Факс я тоже не собираюсь ей отправлять! И даже телеграмму.
