«Известия», 23 мая, В. Кичин: «Рукоделию каннского репертуара Герман противопоставил фильм резко мужской и мужественный, и он здесь смотрится, как Шекспир на фоне оперетт.
Критика отнеслась к фильму крайне сурово. «Какофония образов», — пишет о фильме журнал «Вэрайети». В рейтинге журнала «Ля фильм Франсе» критики дружно выставили самые низкие оценки. В рейтинге журнала «Скрин Интернэшнл» высший балл поставила только критик из Финляндии, по «паре» влепили Канада и Франция, по «колу» — Бельгия и Греция. Италия, Испания, Англия и США картину вовсе проигнорировали, что свидетельствует об отсутствии интереса не только к Герману, но и к русской кинематографии в ее нынешнем состоянии; нарушив традицию фестиваля, большинство изданий вышли без рецензий на конкурсный фильм…»
Фильм Германа не получил в Каннах ничего, разве что утешительную реплику президента фестиваля: «Герман опережает кинематограф на пять лет, это станет классикой». Однако сам Герман к своей неудаче отнесся на удивление спокойно. В одном из интервью он сказал:
«Я понимал, что мы «пролетим» — и одновременно не понимал. Шесть лет назад я был членом жюри Каннского фестиваля и приблизительно знал, что требуется. Кинематографу прежде всего требуется праздник. Без этого продавать и покупать картины довольно трудно. И Канны — замечательный, прекрасно организованный праздник с красной лестницей, кинозвездами, морем, вертолетами, которые возят по небу названия фильмов… Шоу — и кинорынок. Наша тяжелая, трудная картина не просто плохо вписывалась во все это — она вызывала отторжение. После просмотра от меня отворачивались даже те, кто прежде любил. Когда-то про «Лапшина» мне говорили: «Дико сложно, но здорово». Сегодня та картина кажется простой, как репа. В «Хрусталеве» — принципиально другой язык. Другой даже по отношению к нашим прошлым фильмам.
История, рассказанная в «Хрусталеве», вся — на наших знаках. И оказалось, в мире про нас просто ничего не знают. Не знают, что у нас был (и есть) антисемитизм, что были процессы врачей, что множество людей уничтожили уже после войны. Мы про них знаем все, а они про нас — нет…
Но самое поразительное: в Каннах я слышал те же самые слова и советы, которые слышу всю жизнь: «Непонятно», «Надо прояснить!» Сделать это проще простого, но кино — не «Макдоналдс», оно рассчитано на напряжение, на то, что с тобой что-то в зале должно произойти…
И все же я Каннскому фестивалю безумно благодарен. Если б мы туда не поехали, я б никогда не закончил эту картину. Теперь я хоть спать могу без снотворного…»
Между тем холодный прием на Каннском фестивале, устроенный «Хрусталеву», лишь подогрел интерес к картине в России. Однако прошло уже более полугода, а российская премьера «Хрусталева» до сих пор не состоялась. Почему?
На изготовление русской копии фильма долго не находилось средств. Свою помощь в этом деле предложил Марк Рудинштейн, но при этом он выдвигал условие широкого проката картины в больших кинозалах. Герман отказался, так как считал, что его фильм для массового зрителя не предназначен. Наконец необходимые деньги (18 тысяч долларов) нашлись у Никиты Михалкова. Но процесс печати столкнулся с объективными трудностями — оказался испорчен негатив фильма, устарели звук и изображение. Чтобы все это исправить, нужно время. Вероятнее всего, фильм «Хрусталев, машину!» выйдет на российский экран в 1999 году.
Параллельно с работой по восстановлению «Хрусталева» Герман собирается приступить к съемкам нового фильма. В основу его положен известный роман братьев Стругацких «Трудно быть богом». Сценарий фильма написан давно, еще лет 30 назад (Герман собирался с ним дебютировать в кинематографе). В 1986 году права на постановку были проданы студии «Дефа» (ГДР), где режиссер Питер Фляйшман снял фильм с уклоном в приключенческий жанр. Герману фильм не понравился. Теперь у него появилась прекрасная возможность снять свою собственную версию. По первоначальным прогнозам, картина будет завершена к апрелю 2000 года. Ну что ж, будем ждать…
Отмечу, что в киношной тусовке к Герману всегда было сложное отношение. Многих своих коллег он отпугивал тяжелым характером, агрессивностью (эту черту характера он унаследовал от своего отца), мизантропией. К примеру, его многолетний соавтор Э. Володарский отзывается о нем следующим образом:
«Три раза я помогал своему товарищу Алексею Герману.
И он нигде и никогда меня не упомянул. Для Леши есть только «Папа и я» или «Симонов и я». Я с огромным уважением отношусь к его отцу, но надо быть справедливым, помнить добро, которое тебе сделали. Он ни разу не вспомнил, когда говорил о «Проверке на дорогах», про Вадима Гаузнера, второго режиссера, который много сделал для этой картины. Очень талантливый был человек. Он никогда не вспомнил, когда говорил про «Двадцать дней без войны» и «Моего друга Ивана Лапшина», Витю Аристова, который тоже работал на него вторым режиссером. И Андрея Болтнева нашел не Леша Герман, а Витя Аристов, который ездил по Сибири. Леша может сколько угодно плести, что кино — это сны. Но я-то знаю, что это коллективное творчество…
У Никиты Михалкова на съемках шашлыки жарят, купаются, в футбол играют, а Германа вся группа ненавидела. Однажды они пошли выбирать натуру в зоопарк. Подошли, где стояли верблюды. Лешка стал жестикулировать, показывать на верблюда. Верблюду все это не понравилось, и он плюнул. И попал Лешке в лицо. А плевок верблюда — это такая клейкая масса, которую сразу не сдерешь. Какие счастливые лица были у всей группы! Для них это был самый светлый день за весь съемочный период…»
Противопоставлять Н. Михалкова и А. Германа в последние годы стало модной традицией. Правда, и сам Герман никогда не скрывал своих натянутых отношений с кланом Михалковых. В одном из интервью он высказался на этот счет совершенно однозначно: «Я телевизор включаю только специально. Вот смотрел недавно Кончаловского, он всегда говорит хорошо, он умный. Жизнь свою он, конечно, проиграл, потому что мог стать крупнейшим режиссером нашего века, но не стал. А брата его, Никиту, мне всегда слушать неинтересно. У них странность существует: Андрон реализовал себя на 10 процентов, а Никита на все 150, если не больше. Но оба очень интересные режиссеры, без них было бы скучно, потому что никто в мире ни о ком из нас не слышал — знают только их…
Я ни в чем и ни по какому поводу не согласен с Никитой Михалковым. Мы с ним противоположные люди. Я могу с ним согласиться только по линии искусства. Например, в том, что он снял очень хорошую и во многом новаторскую картину «Свой среди чужих, чужой среди своих». Я готов согласиться, что «Механическое пианино» хорошая картина, хотя местами и вторичная, хорошая картина «Обломов». На этом Никита Сергеевич Михалков как кинорежиссер для меня кончился. А по линии общественных позиций мы с ним на разной земле живем.
