Он показал на нашего Реаша, который уже успел прилечь на дороге. Реаш был действительно на редкость упрямым.
— Ждать, когда в Сванетии не станет бандитов, — это все равно, что ждать пока Ушба обнимет Тетнульда, — ответил отец, показывая на горы.
— Да, не раньше, пожалуй, — подтвердил кто-то.
После долгих споров и уговоров большинство сошлось на том, что следует нас проводить за Бальский перевал.
— Я сам с бандитами справлюсь, — возражал отец, хотя единственным его оружием был кинжал, обязательная принадлежность каждого свана.
Все же Георги и еще несколько мужчин проводили нас. Всю дорогу они наставляли отца, как вести себя с бандитами, если они попадутся на нашем пути.
Наконец провожатые повернули домой.
Тропа, по которой лежал наш путь, узкой лентой вилась вдоль Ингура, то слегка отдаляясь от него, то подходя вплотную к обрывистым берегам. И тогда мы даже говорить друг с другом не могли, так яростно бесновался внизу в каменных объятиях злой Ингур.
Тропа была узкой, идти можно было только по одному. Когда же она проходила над обрывом, нам, детям, запрещалось смотреть вниз, чтобы не закружилась голова.
Возглавлял нашу процессию Реаш. За ним шел отец, за отцом я. Сзади, держа за руку Верочку, — мама.
В одном месте тропа была особенно опасной. Даже отец с облегчением вздохнул, когда мы миновали этот узкий карниз и вышли на небольшую площадку, расположенную между двух крутых скал.
— Стой! — вдруг послышался откуда-то сверху властный голос.
Мы все подняли головы.
— Стой! Убью, если тронешься с места! — повторил свое приказание невидимый человек. Было слышно, как он щелкнул затвором винтовки.
Мы застыли на месте. И только Реаш, который не признавал ничьей власти, кроме власти отца, продолжал невозмутимо двигаться дальше.
— Подержи осла! — распорядился тот же голос. Отец подбежал к Реашу, схватил его за уздечку и хотел было повернуть назад, но Реаш, видимо, иначе понял намерение отца и лег поперек дороги, издав при этом звук, похожий на вздох облегчения. Отец стал бить его по спине, но Реаш не шевелился.
— Не трогай осла, пусть отдыхает, — вновь приказал невидимый человек.
— Это не осел, а катер, — неожиданно тихо сказал отец.
— Катер, да? Ну пусть он нас извинит за оскорбление, — сказал неизвестный человек и спрыгнул со скалы, нависшей над нами.
Следом за ним появился и другой. Оба они были вооружены.
Одеты бандиты были так, как обычно у нас одеваются охотники. Маленькая шапочка, короткая чоха, домотканая рубашка, такие же штаны и гетры, на ногах чувяки. Внешне они были обыкновенными людьми. Меня это огорчило. Я считал, что бандиты должны быть обязательно страшными, лохматыми, в оборванной, грязной одежде.
Как только бандиты спрыгнули со скалы, Верочка немедленно залилась слезами. Глядя на нее и на растерявшихся родителей, захныкал и я, прижавшись к маминой юбке.
— Они у тебя всегда плачут, когда видят настоящих мужчин? — спросил отца один из бандитов. Он был несколько выше своего товарища и, судя по манерам, старшим.
Отец буркнул в ответ что-то непонятное. Затем неизвестные осмотрели наши вещи, ничего не взяв, к нашему великому удивлению, и даже помогли нагрузить их снова на Реаша.
— Хотите что-нибудь взять себе? — все же спросил отец подавленным голосом.
— Что ты мелешь? За кого ты нас принимаешь? — обиделся высокий. — Мы ищем оружие. Князья охотятся за нами, натравливают всех на нас. А твой хабур-чубур пусть послужит тебе... и этим плаксам.
При этом он довольно сильно сжал мой нос двумя пальцами. Хоть слезы и готовы были вновь навернуться на мои глаза, но вместо плача я разразился смехом. Дело было в том, что я заметил на закрученных в трубочку усах высокого муху, чистившую себе лапки. Вид этой мухи и заставил меня расхохотаться.
— Вот видишь, они, оказывается, и смеяться могут, — сказал высокий своему товарищу.
— Спасибо, батоно абрег, — вежливо поблагодарил отец.
— Это мы бандиты? — возмутился товарищ высокого. — А что, Виктор, если я все-таки пошлю одну маленькую пулю в его глупую голову?
— Не шути, — строго прервал его высокий. — Подумают, что мы и впрямь абреги.
— Я не знаю, как вас именовать... — начал было оправдываться отец и тут же замолчал.
— Кто вы? Куда идете? — после минутного молчания спросил высокий.
— Я — Иосселиани Коция. А это моя семья. Идем в Дали на новое местожительство...
— Аббесалома и Ефрема знаете? — спросил высокий, переглянувшись со своим товарищем.
— Они мои двоюродные братья. Не знаю, где они сейчас, за них трудно отвечать, — начал было оправдываться отец.
— Мало у вас имущества, очень мало! Как же так можно переселяться? С голоду помрете, — участливо сказал высокий.
Отец пожал плечами и ничего не ответил.
— Счастливого пути, Коция! — начал прощаться высокий человек. — Увидишь своих братьев, привет им передай. И никому ни слова не говори, что нас тут встретил... Понял?..
— Понял, батоно, но в Местии все знают, что... бандиты на Бальском перевале засели. Нас даже не пускали... отговаривали... Ограбят, говорят.
— Ах, собачий сын этот Габо, это его работа! Ах, собака! Только он знает, что мы здесь, — начал браниться товарищ высокого. — Видал, Виктор, а?
— Простите, какой Габо? Я знаю Габо Аблиани. Он очень плохой человек, — удивился отец.
— Да, Габо Аблиани шпион и обманщик. Мы его поймали было недавно, но он ускользнул, собака. Старался нас даже подкупить, кошелек с деньгами сунул, а когда понял, что нас не купишь, прыгнул вот сюда.
Высокий показал рукой на высокий обрыв, под которым неумолчно шумел Ингур.
— Он, конечно, погиб? — воскликнул отец.
— Уай, боги мои! — всплеснула руками мать.
— Нет, видать, выжил, — развел руками Виктор. — И опять продолжает запугивать нами народ. Хотел по заданию князей нас поймать, выслужиться, а поймали его мы, да вот упустили... Ну, ладно, где кошелек? Отдадим Коции, ему деньги пригодятся.
— Что вы? За кого вы меня принимаете? Деньги не возьму ни за что, — упорно отказывался отец.
— Не отказывайся. Разве можно с семьей так переселяться? — Тут высокий подбросил в руках пухлый кошелек. — Деньги очень старые, не знаю, имеют ли они силу за горами. Но попробуй. Может, пригодятся.
Он сунул отцу кошелек и вместе со своим товарищем снова полез на скалы.
Когда мы были на значительном расстоянии от места встречи с неизвестными, отец начал о чем-то вполголоса говорить с матерью. Всего я услышать не мог, но одна фраза, сказанная довольно громко, долетела до меня:
