Отрасль Альпийских гор, называемых Юлиевы, коих вершины представляются обнаженными; крутые скалы, покрытые зеленью и украшенные загородными домами, амфитеатром величественным и приятным спускаются к гавани. Мало городов столько деятельных, каков Триест. Большие фуры беспрестанно движутся по улицам, обозы одни подымаются, другие спускаются под гору в город; у Саниты (карантинная контора), где корабли отдают и принимают груз и таможенных магазейнах, в которых складывают товары для отправления за границу и вовнутрь империи, можно видеть почти все произведения Италии, Леванта, Англии и Германии. На бирже суета и сборище такое, какого вообразить себе не можно. Купцы, которые спешат отправить свои товары, теряют терпение от вялости немецких извозчиков, множество любопытных толпится на площади, и все это вместе составляет вид разнообразный и одушевленный. Я тут заметил, что поденщики, называемые здесь факинами, переносят товары с пристани на повозки с отменной ловкостью. Двое или четверо из них на шестах подымают тяжелые бочки и, ступая с ноги на ногу в лад, бегут с ними, как с легкой ношей. Свободная торговля обогатила здесь все состояния граждан, особенно ремесленный и трудящийся класс народа. В Триесте не видно нищих и все дышит изобилием. Как в город позволено все привозить, то расчетистые продавцы запрещенных товаров, чрез тайную продажу оных не находят выгод делать свои обороты; купцы не имеют нужды прибегать к хитростям, а таможенные смотрители по необходимости собирают[113] и отдают все сполна в государственную казну, которая сим благоразумным постановлением пользуется и выгодами своими ни с кем не делится.
Триест отличается от итальянских городов опрятностью и простотой. Наружность домов, во вкусе новой архитектуры, не уступает лучшим нашим петербургским зданиям. Жалюзи, которые в жары закрывают окна вместо ставней, придают домам особенный вид. Дворы здесь очень малы, многие дома и совсем их не имеют, почему хозяева принуждены содержать свои экипажи и лошадей в общей конюшне, построенной за городом. Триест разделяется на старый и новый город, первый расположен по горе вокруг цитадели, улицы в нем узки и грязны, дома низки и малы. Тут живут большей частью евреи и бедный народ. Новый город построен вокруг гавани на ровном месте; в нем улицы широки, вымощены плитником и всегда очень чисты. Главная улица, идущая вдоль города, называется strada del Ponte Rosso (Улица красного моста). Площадь st. Antonio украшена хорошим водометом. На восьмиугольном подножии поставлен коринфский столб со статуей св. Антония, вокруг подножия несколько мраморных фигур, кои беспрестанно источают воду. На другой площади близ канала водомет бьет воду чрез Нептунову статую. Два сии фонтана снабжают жителей прекрасной водой, которая подземными трубами проведена из водохранилища, находящегося близ города по дороге в Боскетто. Театр, биржа и дом Карчиотти отличаются от прочих зданий как огромностью, так и изяществом архитектуры. Наружность театра проста; а внутренность и маскарадная зала с хорами не последние были бы и в хорошей столице. Биржа, где купцы каждый день собираются для своих дел, есть здание огромное и великолепное. На куполе виден сгорающий феникс, окруженный эмблемами торговли. Между красивой колоннадой портика, обращенного на площадь, стоят две колоссальные статуи, очень изрядной работы. У одной, к сожалению, нос немного поврежден. Дом Карчиотти занимает целый квартал по каналу и набережной. Он имеет простую и приятную наружность, все украшения оного составляют два портика, поддерживаемые ионическими колонами. В 1770 году, когда граф Орлов командовал флотом, сей Карчиотти, избегая мщения турок, оставив отечество свое Морею, с 100 пиастрами поселился в Триесте и, торгуя сначала бурками[114], потом, служа приказчиком, трудом и прилежанием приобрел в 30 лет столь значительный капитал, что почитается теперь богатейшим купцом в Триесте.
Соборная церковь Св. Августина, признаваемого покровителем города, находящаяся на горе близ цитадели, есть древнее готическое здание, весьма простое и ничем не украшенное. Здесь все веры терпимы, каждое исповедание имеет свою церковь; но оные вообще очень небогаты; я ни в одной не заметил ничего отличного.
В Триесте строятся купеческие суда. Отлогость берега заменяет стапели[115] и суда спускаются совсем вооруженные. Здешние мастера строят большие шлюпы и бриги, очень красиво и прочно. Мачтовые сараи наполнены пилеными деревьями, по большей части кленовыми и масличными, несравненно тверже и легче нашего дуба; доставляемый сюда из Далмации горный дуб очень тяжел и крепок. Триестские суда, кроме красивой наружности, близкой к военным судам, легки на ходу и подымают грузу более идриотских, а менее датских и английских.
Триестские жители представляют смесь народов. Их составляют немцы, итальянцы, греки, славяне, французы и жиды. Каждый живет по-своему и вообще очень расчетливо. Кроме немногих дворянских фамилий и нескольких выходцев, от всех краев Европы сюда пришедших и здесь поселившихся, прочие граждане занимаются торговлей. Везде множество лавок, наполненных товарами. Трудолюбие и промышленность ходят здесь с веселым лицом. Купечество в образе жизни сообразуется с дворянством; дети их воспитываются наилучшим образом. Самые небогатые имеют хороший вид и обращение. Молодые люди честного поведения и прилежные к должности очень скоро приобретают независимое состояние. Они сначала определяются к богатым негоциантам писцами, и когда научатся порядку дел и бухгалтерии, тогда поручается им груз одного судна, вместо жалованья определяется им десятая часть прибыли. После одного удачного оборота они уже имеют маленький капитал, который при каждом рейсе[116] увеличивается. И таким образом случается, что чрез десять лет и менее не имевший ни копейки приобретает до ста тысяч рублей.
Двухлетнее наше пребывание в Триесте доставило нам многие знакомства; но, кроме славян, которые принимали нас как родных, мы редко пользовались пригла шением других. В лучших дворянских домах, где бывают вечерние собрания, новому гостю, еще не коротко знакомому, покажется очень скучно. Тут обыкновенно старушки садятся играть в лото, старики в карты, молодые люди разговаривают о погоде или много что о театре. Все это так принужденно, что если бы влюбленные не имели в сих собраниях полной свободы клясться в своей любви, нимало не обращая на себя сим внимания других, то немногие были бы в состоянии выдержать столь скучное положение. Всего удивительнее есть то, что хозяин, хозяйка и дети поочередно выходят в другую комнату потихоньку кушать, а гостей, кроме воды, ничем не потчивают. О, благословенная матушка Россия! Если б ты была и не мое отечество, я всегда бы похвалил твое гостеприимство! Напрасно мы ищем оного на чужбине, там нет ни тени русской приветливости. Путешествовать, бесспорно, полезно и доставляет многие разнообразные удовольствия; но жить только на своей родине хорошо и приятно.
