Этот шаг имел самые неожиданные последствия. Немедленно поползли слухи, что я веду списки военнопленных, и я стал получать тысячи писем от отчаявшихся родственников с просьбами выяснить судьбу своих мужчин. Гитлер, по всей видимости, приказал, чтобы почтовые открытки от военнопленных не доставлялись адресатам. Были задержаны даже те четыреста, которые переправил мой швейцарский друг. Причина, очевидно, заключалась в опасении, что распространение информации о гуманном отношении русских к нашим пленным может привести к увеличению числа дезертиров. Я протестовал против этого бесчеловечного распоряжения, но добился только того, что Риббентроп приказал мне прекратить свои попытки получения сведений о пропавших без вести солдатах.
Я отказался подчиниться. Все запросы я передавал представителю Красного Креста с просьбой постараться выяснить у русских подробности. Переписка выросла до необъятных размеров, и, хотя во многих случаях нам ничем не удавалось помочь, утешением мне служили многочисленные письма от взволнованных матерей и жен, выражавших свою благодарность и сообщавших, что мое посольство стало первой официальной организацией, которая с сочувствием отнеслась к их отчаянным просьбам. Риббентроп попытался положить этому конец, приказав пересылать все подобные запросы в Берлин и запретив всякую частную переписку. Я отвечал, что хотя и не имею влияния на необъяснимый подход властей к этой проблеме, однако запрет личной переписки посла все же находится вне компетенции министра иностранных дел. Я продолжал выполнять этот маленький долг милосердия вплоть до последнего момента, когда дипломатические отношения между Турцией и Германией были разорваны.
28 августа при загадочных обстоятельствах скоропостижно скончался болгарский царь Борис. Неделей раньше он нанес визит Гитлеру. Потеря этого умного монарха должна была иметь непредсказуемые последствия для его государства. Малолетний наследник, царевич Симеон, вступить на трон не мог. Его мать, дочь короля Италии, всегда выступала против проводимой царем политики, в особенности же – после падения Италии. Угроза поражения Германии оставляла народ беззащитным перед местью его славянских братьев с востока. Только твердость и находчивость покойного царя могли бы повлиять на ход будущих событий. Его устранение со сцены могло быть долговременной целью скорее противника, нежели Гитлера, однако вражеская пропаганда пыталась приписать ответственность за его смерть национал-социалистическому режиму.
Царица Иоанна заявила, что летчик, пилотировавший самолет, на котором царь возвращался из Берхтесгадена в Софию, получил от Гитлера приказ лететь, чередуя быстрые подъемы и снижения. Поэтому машина то набирала высоту 10 000 метров, то пикировала. Кислородная маска была будто бы неисправна, что привело к серьезным повреждениям внутренних органов царя. Регент, князь Кирилл, тоже исповедовал эту теорию и утверждал, что Гитлер хотел ликвидировать царя Бориса, поскольку тот отказывался объявить войну Советскому Союзу.
Эта версия, мне кажется, противоречит фактам. Царь вернулся из Берхтесгадена в добром здравии и всего за три дня до своей последней болезни даже взобрался на пик Мусала – самую высокую гору в стране. Он лег в постель 23 августа, а 26-го был выпущен врачебный бюллетень, в котором упоминалось повреждение легких, сердца и мозга. Германский авиационный атташе в Софии генерал фон Шёнебекк, которого связывала с царем личная дружба, был ведущей фигурой следующих нескольких дней. Я видел дневник, который генерал вел в то время, но, поскольку он оставил за собой право сам опубликовать подробности дела, я могу ссылаться только на то, что было общеизвестно в придворных кругах.
Царь попросил Шёнебекка организовать доставку по воздуху в Софию некоторых известных германских специалистов медицины. Среди них были доктор Зауэрбрух и прославленный венский врач доктор Эппингер. Однако люди из ближайшего окружения царя не позволили им выполнить клиническое обследование, а когда через несколько дней царь умер, им не разрешили произвести вскрытие тела. На основании проведенного ими поверхностного осмотра они уверенно заключили, что смерть царя никак не могла быть вызвана теми причинами, на которых настаивала царица. Они отметили признаки полного распада внутренних органов, который мог быть вызван только действием какого-то яда.
Гитлер, который уже давно возненавидел итальянскую королевскую семью, был убежден, что Бориса отравила его супруга. Он приказал Риббентропу дать указания германскому посланнику в Софии Беккерле с помощью СС арестовать и доставить в Берлин царицу и престолонаследника. Тем не менее Шёнебекку и его товарищам удалось это предотвратить. В целом дело было в высшей степени таинственное, и в то время вся София полнилась всевозможными слухами. Однако на основании виденных мной свидетельств я убежден, что к этому преступлению Гитлер не имел касательства.
8 сентября капитулировала Италия. Это привело к оккупации британцами островов Самос, Кос и Лерос из архипелага Додеканес с целью, как видно, продемонстрировать туркам, что они могут теперь вступить в войну против Германии без особого риска. На практике этот шаг явился еще одной психологической ошибкой. Германские военно-воздушные силы совершенно пресекли снабжение этих островов, и британские войска были вынуждены их эвакуировать. Это произошло под самым носом у турок, которых при таких обстоятельствах едва ли можно было винить за продолжение их политики нейтралитета. Они не могли надеяться на защиту в случае налетов германской авиации на Смирну и Стамбул. В тот период войны ни одна из сторон не проявляла в отношении Турции особой проницательности. В октябре союзники на конференции в Москве решили, что Турцию необходимо в конце концов образумить. Гитлер, со своей стороны, освободил Муссолини из его горной тюрьмы[186] и старался усадить его во главе фашистской республики в Северной Италии. Шансов вернуть его к политической жизни было не больше, чем у Наполеона, когда он покидал Эльбу.
Некоторые моменты той войны можно отнести почти к царству фантазии. Однажды в Анкару явились два высоких партийных чиновника, которых Гитлер выбрал в качестве гаулейтеров, одного – для Грузии, другого – для Азербайджана. Они хотели изучить этнические и экономические особенности своих провинций. Их присутствие вызвало в городе великое множество разговоров, поскольку они без стеснения рассказывали всем и каждому о своем высоком предназначении. Первое, что захотел узнать один из них, было: сколько жалованья получает вице-король Индии и какие требования предъявляются к кандидатам на эту должность. Когда я, страшно изумившись, ответил, что не имею об этих вопросах ни малейшего представления, он объяснил, что просто хотел заранее оценить, какой доход потребуется в будущем для достойного поддержания его высокого статуса. Я пришел в ужас от мысли, каким гомерическим хохотом был бы встречен подобный анекдотический эпизод, если бы о нем пронюхали пропагандистские службы противника, и договорился с Берлином о скорейшем отзыве этих двух господ.
