часто с нежностью и любовью вспоминаю Вас и Прагу и, надеюсь, что мы скоро увидимся.
Целую Вас, маму и сестру.
Ваша Аля.
(Письма к Анне Тесковой, 2009. С. 169).
Магазин сыра (фр.).
А.Я. Гальперн.
М. Цветаевой — 38 лет, Але — 18.
Для ходьбы (фр.).
Починку подошв (фр.).
См. комментарии 2 к письму к С.Н. Андрониковой-Гальперн от 19 марта 1930 г. и письмо к Н.А. Оцупу в наст. томе.
Я: «Бунин, напр<имер> (!), Ремизов, напр<имер> (!!!)…» (Примеч. М. Цветаевой.)
А Оцуп — из тщеславия. (Примеч. М. Цветаевой.)
Цейтлин — правильно: Цетлин (псевдоним Амари) Михаил Осипович (1882–1945) — поэт, прозаик, литературный критик, редактор. В эмиграции жил в Париже. Редактор отдела поэзии в журнале «Современные записки» (1920–1940). Вместе с женой издавал и редактировал литературный журнал «Окно» (1923–1924), держал литературный салон. См. также письма к М.С. Цетлиной и коммент. к ним (Письма 1905–1923).
Муж от Мари: к Мари (игра слов; фр.).
«В настоящий момент я нахожу, что ему лучше не знать свое будущее!» (фр.)
Цветаева высоко ценила творчество А.М. Ремизова. См. коммент. 5 к письму к А. А. Тесковой от 7 апреля 1929 г.
Тамошняя женщина. — Вероника Витольдовна Полонская (1905–1994) — актриса МХАТ, последняя любовь В.В. Маяковского. Он застрелился 14 апреля 1930 г. после свидания с Полонской в своей комнате в Лубянском проезде (д. 3/6). Но был ли причиной самоубийства поэта ее отказ немедленно связать с ним жизнь, бросив театр и не объявив об этом мужу (М.М. Яншину), доподлинно не известно. Было много иных обстоятельств, подтолкнувших Маяковского к самоубийству (в том числе бойкот рапповцами его выставки «20 лет работы», провал постановки «Баня», изъятие из журнала «Печать и революция» приветствия по поводу 20-летнего юбилея его работы и другие факты, до сих пор покрытые завесой тайны).
Писала Пастернаку… — Письмо Цветаевой Б.Л. Пастернаку с вопросом о подробностях гибели Маяковского не обнаружено. Об обстоятельствах самоубийства Пастернак сообщал Цветаевой 18 апреля 1930 г.: «…Ты все знаешь уже, вероятно, из газет. Если можно, удовлетворись тем немногим, что прибавлю о себе. Три дня я весь в совершившемся, плакал, видел, понимал, плакал и восхищался. На четвертый день меня отлучили от события, и этого было достаточно, чтобы мое чувство, объявленное чужим и далеким, перестало на него отзываться на общей церемонии. Я нигде не мог пристроить двух столбиков о нем, которые ничего страшного, кроме признанья красоты его свободного конца, не заключали» (Души начинают видеть. С. 523–524). И позднее в мае того же года: «Когда застрелился Маяковский, я два дня прокипел в здоровом, чистом, укрепляющем горе. <…> Я писал тебе, что во всем перечувствованном получил скорый отпор» (там же. С. 325).
Речь в письмах Пастернака идет о его стихотворении, написанном на кончину поэта и носившем название «Смерть поэта». Оно было опубликовано в январском номере «Нового мира» за 1931 год с большими цензурными сокращениями (с названием «Отрывок» и без трех последних строф). «Отлучение», которое получил Пастернак от окружения Маяковского, связано, в частности, с публикацией этого стихотворения, предпоследние строфы которого:
Друзья же изощрялись в спорах,
Забыв, что рядом — жизнь и я.
Ну что еще? Что ты припер их
К стене, и стер с земли, и страх
Твой порох выдает за прах?
Но мрази только он и дорог,
На то и рассуждений ворох,
Чтоб не бежала за края
Чрезмерно скорая для хворых.
Так пошлость свертывает в творог
Седые сливки бытия.
В «Охранной грамоте» (третьей части, напечатанной в том же году в журнале «Красная новь» (№ 4–6), Пастернак отозвался о «друзьях» Маяковского с неприкрытым презрением: «Человек почти животной тяги к правде, он окружал себя мелкими привередниками, людьми фиктивных репутаций и ложных, неоправданных притязаний». Он назвал их «случайной, наспех набранной и всегда до неприличия посредственной кликой» (Пастернак Б. Стихотворения и поэмы / Вступ. статья Д.С. Лихачева. Сост. и коммент. Е.Б. Пастернак и К.М. Поливанова. Соб. соч.: В 5 т. М.: Худож. литература, 1989. T. 1. С. 720). Публикация «Охранной грамоты» усугубила и без того обострившиеся отношения Пастернака с окружением Маяковского. В то же время в этой повести Пастернак практически и сам отмежевался от Маяковского: «За вычетом предсмертного и бессмертного документа “Во весть голос”, позднейший Маяковский, начиная с “Мистерии-буфф”, недоступен мне. До меня не доходят эти неуклюжие зарифмованные прописи, эта изощренная бессодержательность, эти общие места и избитые истины, изложенные так искусственно, запутанно и неостроумно. Это, на мой взгляд, Маяковский никакой, несуществующий. <…> По ошибке нас считали друзьями… <…> Я окончательно отошел от него. Я порвал с Маяковским вот по какому поводу. Несмотря на мои заявления о выходе из состава сотрудников “Лефа” и о непринадлежности к их кругу, мое имя продолжали печатать в списке участников» (Пастернак Б. Охранная грамота / Пастернак Б. Соб. соч.: В 5 т. М.: Худож. литература, 1991. Т. 4. С. 337–338).
Надо оговорить, что сам Маяковский в сентябре 1928 г. вышел из ЛЕФа (Левый фронт искусства), после чего он распался, а в 1930 г. вступил в РАПП (Российскую ассоциацию пролетарских писателей), где оказался «чужим».
Замысел Цветаевой написать о встречах с Маяковским осуществлен не был. Маяковскому (и Пастернаку) она посвятила сравнительное литературно-философское эссе «Эпос и лирика современной России» (СС-5). (См. также: Саакянц А.А. Владимир Маяковский и Марина Цветаева // Москва. 1982. № 10. С. 181–194.)
Афоризм Козьмы Пруткова: «Лучше побольше, чем поменьше».
Речь идет о книге немецкого театрального деятеля и писателя Эдмунда Рейнхардта (наст. фам. Гольдман; 1875–1929) «Das leben der Eleonora Duse» («Жизнь Элеоноры Дузе»; Берлин, 1928), младшего брата режиссера и актера
