В.: “Признаете ли вы доктора Томаса Ангерлейдера из Калифорнийского университета Лос-Анджелеса экспертом в области ЛСД?”
О.: “Да, признаю”.
В.: “Считаете ли вы его лучшим экспертом в данной области, чем вы сами? ”
О.: “Об этом не мне судить. Я оставляю это другим”.
В.: “Признаете ли вы доктора Дьюка Фишера из Калифорнийского университета Лос-Анджелеса экспертом в вопросах ЛСД?”
О.: “Да”.
Затем я объявил, что двое упомянутых специалистов опубликовали совместную статью, названную “Фактор приема ЛСД при эмоциональных расстройствах”, где заключили, что “на данный момент не имеется научно подтвержденных данных об органических нарушениях в мозге, вызванных приемом ЛСД”.
Теперь Твид был вынужден признать, что так оно и есть — с оговоркой о современном состоянии проработки проблемы.
24 декабря 1969 года, в городе Мобайл, штат Алабама, Патрицию Кренвинкль освидетельствовал психиатр, доктор Клод Браун. Поскольку Твид в своих выводах отчасти опирался на составленный Брауном отчет, я получил его копию непосредственно перед началом перекрестного допроса.
Ознакомившись с ним, я был приятно удивлен, что следует из моего следующего вопроса, заданного доктору Твиду:
В.: “Формируя свое мнение в отношении Патриции Кренвинкль, принимали ли вы в расчет ее заявление, сделанное доктору Брауну, о том, что в ночь убийств Тейт и остальных Чарльз Мэнсон приказал ей отправиться вместе с Тексом Уотсоном?” После множества протестов и долгих совещаний у судейского стола доктор Твид признал, что принимал это во внимание. Позднее вызванная в качестве свидетеля Патриция Кренвинкль отвергла правдивость этого заявления, но признала, что действительно говорила об этом доктору Брауну.
Перевес был на нашей стороне. Пытаясь оправдаться, Мэнсон призвал Сэди, Кэти и Лесли засвидетельствовать его непричастность. В свою очередь, я доказал, что каждая из трех ранее говорила третьим лицам, что за убийствами стоит именно Мэнсон.
В отчете Брауна содержались и другие сюрпризы. Кренвинкль сказала доктору, что бежала в Мобайл, “опасаясь, что Мэнсон найдет и убьет ее”[202]; что в день убийств на Сиэло-драйв она отходила от кислоты и вечером не принимала никаких наркотиков; что после убийств она “пребывала в постоянном страхе ареста из-за совершенного преступления, но “Чарли сказал, что нас не посмеют и пальцем тронуть”.
Это последнее заявление подтверждало, что Кэти вполне осознавала последствия своих действий.
Это было важно, поскольку из самих вопросов, задаваемых адвокатами, стало ясно, что они пытаются обосновать невменяемость трех подсудимых девушек на момент совершения ими убийств.
По закону штата Калифорния заявление о невменяемости клиента адвокат может внести только до начала процесса. В этом случае сразу вслед за разбирательством виновности начинаются слушания о вменяемости подсудимого. В данном случае, однако, никто из адвокатов не внес подобного заявления вовремя. Таким образом, вопрос о том, были ли подсудимые вменяемы на момент совершения преступных действий, может считаться, в некотором роде, не имеющим отношения к делу: присяжные решают совсем другую задачу. С другой стороны, этот вопрос мог быть критически важным. Если защита сумела бы заставить присяжных усомниться во вменяемости подсудимых, это могло бы существенно повлиять на исход их голосования по вопросу о мере наказания для них.
Внезапно передо мной встала задача заново доказать не только вину Мэнсона, но и то, что все три девушки были официально вменяемы.
В большинстве штатов, включая и Калифорнию, официальная проверка вменяемости заключается в применении “правила Макнахтена”. Среди прочих позиций, Макнахтен определяет: в случае, если подсудимый (будь то в результате заболевания или врожденного дефекта) не сознает свои действия как преступление, это значит, что официально он считается невменяемым. Впрочем, недостаточно, чтобы он сам верил в преступность своих действий: будь это так, тогда любой мог бы самостоятельно устанавливать для себя законы. Например, мужчина мог бы, изнасиловав дюжину женщин, сказать: “Я не считаю, что в сексуальном насилии что-то не так”, — и избежать тем самым уголовного преследования. Упор здесь делается на то, сознает ли он, что общество рассматривает его действия как преступные. Если так, то этот преступник не сможет быть официально признан невменяемым. И действия, направленные исключительно на то, чтобы избежать ответственности (перерезанные телефонные провода, уничтоженные отпечатки пальцев, постоянная смена имен и кличек, выброшенные оружие и одежда), как раз и представляют собой косвенные улики тому, что подсудимый хорошо понимает: общество рассматривает совершенное им как преступление.
Ранее доктор Твид показал, что Патриция Кренвинкль не считала эти убийства преступлением. Теперь же, на перекрестном допросе, я спросил у него: “По вашему мнению, когда Патриция Кренвинкль принимала участие в этих убийствах, верила ли она, что общество считает эти ее действия преступными?”
О.: “На мой взгляд, да”.
Буглиози: “Больше вопросов нет”.
4 марта Мэнсон подровнял бородку, превратив ее в аккуратную вилку, и обрил голову, потому что, как он пояснил репортерам, “я Дьявол, а Дьявол всегда был лыс”.
Любопытно, что на сей раз три подсудимых девушки не последовали его примеру. Когда же Мэнсон устраивал в зале суда очередное представление, они уже не подражали ему, как это бывало в ходе слушаний об их виновности. Очевидно, до них дошло наконец, хоть и поздновато, что это лишь подчеркивает власть над ними Мэнсона.
Отрицая, что прием ЛСД способен вызвать окончательные нарушения мозговых процессов, следующий свидетель, психиатр Кейт Дитман, показал, что наркотик может тем не менее отрицательно сказаться на личности человека. Он сказал также, что принимающий ЛСД человек в большей степени оказывается подвержен влиянию окружающих и что прием наркотика со стороны Лесли плюс влияние на нее Мэнсона могли стать мощными факторами, приведшими ее к участию в убийстве.
Ван Хоутен: “Сплошное вранье. На меня повлияли война во Вьетнаме и телевидение”.
На перекрестном допросе я вынудил Дитмана признать, что не все люди реагируют на ЛСД одинаково: это зависит от личностной структуры человека, принимающего наркотик. Затем я выяснил, что сам Дитман никогда не обследовал Лесли; следовательно, не зная ее личностной структуры, он не мог сказать наверняка, какой именно эффект мог оказать (и оказал ли) прием ЛСД на ее мыслительные процессы.
