Джон Фуллер - Военное искусство Александра Великого

Я разделил эту книгу на две части, «Изложение фактов» и «Анализ», хотя это привело к неизбежным повторам. Часть I представляет собой сжатое изложение карьеры Александра как государственного деятеля и полководца на историческом фоне; в части II довольно подробно анализируются великие сражения, осады и маленькие войны Александра. В результате ему дается оценка и как государственному деятелю, и как полководцу. Я полагаю, что если бы подобные книги были написаны хотя бы о половине знаменитых полководцев, а затем собраны в один том, то он стал бы бесценным учебником военного искусства. Удивительно, что этого до сих пор не сделали, ведь еще в начале XIX в. Наполеон настаивал на том, чтобы все офицеры, мечтающие стать удачливыми военачальниками, читали и перечитывали описания военных походов и ставили себя на место Александра, Ганнибала, Цезаря, Густава-Адольфа, Тюренна, Евгения и Фридриха. Это, говорил он, единственный способ стать великим полководцем и постичь секреты военного дела. Желая заострить внимание на этом, в конце книги я поместил эпилог о ценности истории, в котором попытался показать, что, если бы государственные деятели и главнокомандующие были знакомы с историей Греции IV в. до н. э., ряда грубых ошибок, допущенных во Второй мировой войне, возможно было бы избежать.

В заключение хотелось бы сделать два дополнительных замечания. Первое: я воспользовался двумя английскими переводами произведения Арриана «Поход Александра», один принадлежит Эдварду Джеймсу Чинноку и выпущен в серии «Бонс Классикл Лайбрэри», второй – недавно вышедший перевод преподобного Иллифа Робсона в «Лёб Классикл Лайбрэри». Поскольку в этой серии еще не опубликован перевод XVII книги Диодора Сицилийского, то, цитируя этого автора, я пользовался изданным в 1814 г. переводом Бута 1780 г., который, как я понимаю, достаточно точен. И второе. Там, где я счел необходимым переводить стоимость с античных денежных эквивалентов на английские фунты, я пользовался курсом 1913 г., поскольку, как оценить реальную нынешнюю стоимость фунта, – непонятно, а что будет завтра – не известно никому. Опять-таки я хочу отослать читателя к главе «Эквиваленты наших денежных единиц сестерцию, денарию и таланту», в I томе труда Райса-Холмса.

Наконец, я хотел бы поблагодарить м-ра Дж. П.В.Д. Белсдона, члена совета колледжа Эксетер, Оксфорд, который любезно согласился прочесть рукопись и сделал ряд ценных замечаний, за что я ему искренно признателен; м-ра Энтони С.Ф. Риппона за тщательную подготовку рукописи к печати; бригадира Дж. Ж. Брауна, который в 1928 г. организовал аэрофотосъемку деревни и горы Керамлис; бригадира Назира Али Шара и его племянника бригадира Вахида Хейдара из пакистанской армии, которые сделали для меня фотографии с воздуха Пир-сара; и, наконец, Совет Эллинского общества за их любезное разрешение воспроизвести серебряную тетрадрахму Лисимаха (ок. 355–281 гг. до н. э.) с изображением головы Александра на фронтисписе. Его профиль предположительно взят со скульптурного изображения работы Лисиппа или с портрета на гемме Пирготела.

Дж. Ф.С. Фуллер

Когда племена, предположительно индоевропейского происхождения, которые стали известны в истории как греки, в результате миграции пересекли горные Балканы и осели в наиболее плодородных их долинах, они образовали там отдельные земледельческие сообщества, практически не связанные друг с другом. Поначалу племенные поселения концентрировались вокруг укрепленного места жительства вождя – акрополя; позже в целях безопасности и сами эти поселения стали обносить стеной: таким образом вместе с акрополем они превращались в укрепленные города. Так возникли города-государства, или полисы, отдельных маленьких народностей[1]; гражданство в них обычно предоставлялось лишь потомкам первопоселенцев: граждане владели собственностью, пользовались всеми политическими правами и исполняли воинские обязанности. В героическую эпоху общество в основе своей оставалось племенным и клановым: «Воинов, Атрид, ты раздели на их племена и колена; Пусть помогает колено колену и племени племя»[2].

Каждый город был независимым образованием, со своим царем, законами, войском и богами, и каждый гражданин должен был хранить верность своему городу, и никакому другому. Исключением из общего правила были четыре региона, более-менее единые и географически: Спарта и Аргос вместе занимали значительную часть Пелопоннеса; на полуострове Аттика Афины вобрали в себя мелкие города-государства; а в Беотии отдельные города– государства хотя и не вошли в состав Фив, но попали под их власть.

Политическое устройство полисов Гомеровской эпохи было следующим: царь, как вождь племени, возглавлял совет старейшин, и его решения выносились на обсуждение ассамблеи, или народного собрания, для ратификации. Царь был и верховным жрецом, и верховным судьей, и верховным главнокомандующим; он возводил свой род к богам, и его охраняла личная стража, подобно тому как в более поздние времена датских и англосаксонских королей охраняли их дружинники.

Политическая жизнь греческих городов представляла собой череду нескончаемых войн, или внутренних усобиц (stasis). Платон замечает[3], что столкновения между полисами были в основном обусловлены перенаселением, хотя временами проблема решалась за счет эмиграции в новые места поселений. Главной движущей силой служили личное честолюбие и зависть, борьба соперничающих группировок, грабежи и соперничество на море. В VII в. до н. э. поэт Архилох описал морских пиратов, которые всю жизнь проводят, не расставаясь с оружием[4].

Поскольку граждане постоянно воевали, у них не оставалось времени для мирных дел, которые были возложены на слуг, рабов и метеков (чужаков). Два основных класса общества составляли граждане-воины и земледельцы, знать и крестьяне, и борьба между ними занимала важное место в общественной жизни города. После VIII в. до н. э., когда республиканский строй пришел на смену клановой монархии, в результате классовой борьбы были выработаны те формы правления, которые обычно приходят на память в связи с греческими городами-государства-ми, – аристократия, олигархия, демократия и тирания; следует заметить, что за исключением Спарты, где было принято двойное монархическое правление[5], ни в одном эллинском полисе эти формы не были устойчивыми.

Города ничто не связывало, кроме общего языка и больших атлетических праздников, проводившихся под религиозными ауспициями и открытых для всех греков. Из них самыми значительными были Олимпийские игры, учрежденные в VIII в. до н. э. и проходившие каждые четыре года в честь Зевса Олимпийского, а также Пифийские игры в честь Аполлона Дельфийского, которые в начале VI в. до н. э. перешли в ведение Амфиктионского совета[6]. Лишь общая угроза в лице персов, которая развеялась при Ксерксе (485–465 гг. до н. э.) после сражений при Саламине и Платеях в 480 г. и 479 г. до н. э., отчасти пробудила патриотические чувства и обусловила подъем Афинской империи, пробудив периклианские грезы об объединении. Во время Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н. э.) эта империя была уничтожена, а политика, направленная на объединение, потерпела крах, поскольку, по выражению сэра Эрнста Баркера, и Афины, и их союзники, привыкшие мыслить в рамках города-государства, не могли подняться до создания большого государства, выходящего за границы города и объединенного общим для всех гражданством, поскольку для афинян гражданство с необходимостью предполагало афинское происхождение и участие в местной жизни Афин, союзники же, со своей стороны, не могли бы принять этот дар, даже если бы он был предложен, поскольку гражданство их собственного полиса слишком много для них значило»[7].