Такое изучение Аристотеля нисколько не препятствовало человеческой мысли по-прежнему витать в фантастическом мире, совершенно не замечая мира действительного. Все усилия тогдашней академической учености были направлены к тому, чтобы не дать мысли выйти из тесных рамок, поставленных для нее авторитетом церкви и избранных древних философов, на которых скоро начали смотреть как на опору теологии.
Но грандиознейший, вызывающий невольное удивление исторический опыт поработить человеческую мысль, заставить замолчать разум ради душевного спокойствия человечества, опыт, сделанный при самых благоприятных для этого условиях, и продолжавшийся уже столько веков, – этот великий опыт, перед которым с изумлением долго еще будут останавливаться все изучающие историю человеческой мысли, – подходил теперь к своему концу и оказывался неудачным, послужив, таким образом, почти неопровержимым, апостериорным доказательством того, что подобные благие намерения никогда не удадутся и в будущем, если бы даже новой Европе и Америке грозило новое варварство и фанатическая нетерпимость. Порабощение мысли, хотя бы и во имя высочайших идеалов человеческого благосостояния, затмение разума, по-видимому, теперь может быть только частным, каким оно бывает во времена различных политических и общественных бурь, когда фанатизм, как показывает опыт, может тоже достигать значительных размеров, но уже не может получить такого всеобщего характера.
В это время и зародилась наша новая наука. Как она еще молода, хотя и кажется многим уже такой старой! Нашим астрономии, физике и механике, стоящим во главе всех естественных наук, еще только триста лет, даже менее этого. Правда, физика существовала и в древности, но что же это была за физика – без термометра, без барометра, с невесомым «духом» вместо нашего воздуха, без электричества, без магнетизма? Что была за механика без постоянной силы и переменного движения, безо всей динамики, без маятника, не только без секунды, но и без минуты времени? Что была за астрономия без законов Кеплера, без ньютоновского тяготения, сидевшая на неподвижной Земле и воображавшая себя в центре вселенной, – без зрительной трубы, без часов, с одним только древним, как сам мир человеческий, гномоном и игрушечными армиллярными сферами? Что это была за естественная философия, если она не признавала ни опыта, ни наблюдения; научным орудием считала одну только диалектику и руководилась единственным началом «конечных причин»; если она не шла дальше слов и витиеватой фразы, считая область человеческого ведения вполне законченной и не подлежащей дальнейшему развитию, подобно окаменевшей к этому времени области религии? В это время мысль человеческая начала неудержимо вырываться из сжимавших ее тисков – во всевозможных направлениях. Открытие Нового Света Колумбом, кругосветное путешествие Магеллана, доказавшее прямым опытом, наглядно, шарообразность Земли, реформация христианства, предпринятая Лютером и его последователями, возрождение классического искусства и изучение греческой литературы с разных сторон прорывали прочную кору невежества и изуверства, столько веков ревниво скрывавшую чудеса природы от человеческих взоров. Но в то же время и старый, утвердившийся порядок собрал все средства для защиты себя и для искоренения всего нового. Недостаточно было искуснейших ораторов, духовных проповедников, тончайших и по виду неуязвимых диалектиков-доминиканцев; недостаточно было священного судилища и костров инквизиции; вызвано было к жизни новое учреждение – «общество Иисуса», предложившее и употребившее на деле все средства для торжества католичества и поддержания верховной власти папы над христианским миром, отрешившееся от всяких правил нравственности, не останавливавшееся ни перед какими злодеяниями и пользовавшееся для своих целей всеми человеческими страстями.
Представители духовной власти, не заметившие сначала особой опасности в начинавшем возрождаться и развиваться знании, поддерживавшие его и лично принимавшие участие в его развитии и распространении, вскоре убедились, что оно несовместимо со старым порядком вещей, что дело идет о «быть или не быть», о том, оставаться ли в прежнем, столь удобном и выгодном положении, или стать чем-то новым, измениться, принять новый облик, новые черты, чтобы удержать в своих руках движение, которое поведет еще неизвестно куда, потому что для пробуждающегося и заявляющего свои права разума невозможно поставить заранее никаких пределов. К счастию ли или к несчастью человечества, политическая проницательность католической церкви оказалась недостаточною; церковь испугалась этого неизвестного будущего, не решилась путем необходимых уступок войти в союз с новою силой и сочла необходимым крепко держаться за старое, во что бы то ни стало, не давая поблажки никому и ничему, что грозит ей опасностью, хотя бы при этом пришлось действовать и против совести, и против всех божеских и человеческих законов, не делая уступок даже в мелочах, не терпя никакой оппозиции себе ни в чем.
Вот в общих и самых кратких чертах картина существовавших в это время взаимных отношений между крепким своей вековою организацией старым порядком и нарождавшимся новым, неорганизованным, недисциплинированным, увлекавшимся, страстным, пользовавшимся сочувствием и поддержкой лучших людей, но ужасным с точки зрения близоруких друзей человечества, боявшихся всякой новизны, и ненавистным во мнении не привыкшей рассуждать толпы, страсти которой всегда разжигают, чтобы погубить всякое новое движение, забывая, что это старое средство, будучи к тому же обоюдоострым, никогда еще не имело решительного успеха.
Таковы были условия, среди которых приходилось жить и действовать основателю современного нам естествознания, отцу нашей естественной философии – Галилео Галилею.
Происхождение Галилея, его детство и юность. – Поступление в Пизанский университет. – Оставление медицины ради изучения математики. – Оставление университета. – Профессорство в Болонском, Пизанском и Падуанском университетах. – Главнейшие открытияГалилео Галилей, основатель современной наблюдательной и опытной науки, был старшим из шестерых детей Винченцо и Юлии Галилео и родился 18 февраля 1564 года в итальянском городе Пизе. Отец его, бедный дворянин, обремененный большим семейством, не имел никакого состояния и средства к жизни добывал личным трудом, живя большей частью во Флоренции, в 75 верстах от Пизы, где он давал частные уроки музыки. Он пользовался некоторою известностью в своей специальности и был автором трех сочинений по истории и теории музыки, из которых одно, «Разговоры о древней и новой музыке», вышло в 1581 году, то есть когда старшему сыну его было 17 лет, а другое – в 1583 году. Он имел некоторые познания в математике и любил эту науку, но, не имея ни средств, ни досуга, не мог заниматься ею и старался отвлечь от этого и своего сына, основательно полагая, что для занятия столь привлекательной наукой, могущей легко овладеть всем вниманием человека, необходимо быть несколько обеспеченным в средствах к жизни. В 1562 году он женился на дочери Козмы Вентури, Юлии; плодом этого брака и был Галилей. Кроме него Винченцо имел еще двух сыновей и трех дочерей. Первые годы Галилея протекли преимущественно во Флоренции, но об этом периоде его жизни известно мало. Биографы упоминают, впрочем, что в детстве Галилей любил заниматься устройством игрушечных машин, но это не представляет собою ничего особенного. Мы видим, что в любой нашей деревне редкий мальчик не устраивает игрушечных водяных или ветряных мельниц и тому подобных вещей. Вероятно, каждый необыкновенный человек отличается во многом от других уже в самом раннем детстве, но не всякий способен бывает подмечать эти особенности. Нужно думать, что отец занимался с ним сперва сам, а потом нанял для него недорогого и, как оказалось, плохого учителя, преподававшего ему, вероятно, церковную латынь, которая для итальянца того времени представляла то же, что псалтирь и часослов на Руси. Как бы то ни было, но отроческое образование Галилея началось самым жалким образом; по счастью, в жизни гениальных людей учителя имеют очень мало значения, как и все вообще так называемые «неблагоприятные» и «тяжелые» условия. Мальчик, разумеется, больше всего учился сам, находя свою умственную пищу везде; он со страстью предался изучению греческих и латинских авторов и приобрел обширные сведения по литературе древней и новой, выработав в себе замечательный литературный и диалектический талант, немало послуживший ему впоследствии для распространения научных истин. Вероятно, благодаря учителю Галилей до 18 лет совершенно не знал математики, не учился ей и даже не был расположен ею заниматься. Замечательно, что и великий Ньютон, родившийся в год смерти Галилея, также лишь восемнадцатилетним юношей принялся за изучение математики, и для чего? Для того, чтобы убедиться, справедливы или ложны правила астрологии!
