Сейчас все это не вызывает удивления. Но надо представить себе то время, когда эти задачи были поставлены. Ведь и много лет спустя слова «реактивный двигатель», «межпланетные сообщения» еще казались многим уместными разве что в фантастическом романе.
То, что собиралась сделать группа молодых людей из Военно-воздушной академии, было нелегко. И главная трудность заключалась, конечно, в том, что энтузиасты пытались начать экспериментальную работу по созданию ракеты для полетов в космос, не имея никакой материальной базы. Это и явилось причиной того, что важнейшую часть намеченной (программы — налаживание экспериментальной работы — ни Секции, ни выросшему из нее Обществу изучения межпланетных сообщений осуществить не удалось. Лишь в начале 30-х годов ГИРД смог добиться в этой области практических успехов. Впрочем, не будем забегать вперед.
В двенадцатом номере журнала «Техника и жизнь» за 1924 год помещена фотография трех молодых людей в военной форме. На рукавах их гимнастерок — летящая птица, эмблема советской авиации. Под фотографией надпись: «Секция межпланетных сообщений Академии военно-воздушного флота в Москве (Каперский, Лейтейзен, Резунов)». Они и были основателями и наиболее деятельными участниками Секции.
Люди разных судеб, все они принадлежали к тому поколению, которое строило Советскую власть и защищало ее от белогвардейцев и иностранных интервентов. Едва отгремели сражения 1918 — 1920 годов, эти люди, охваченные страстным желанием учиться, заполнили аудитории рабочих факультетов, университетов, военных академий, технических институтов. Они знали: чтобы построить социалистическое общество, надо овладеть вершинами современной науки и техники.
Секретарем Секции межпланетных сообщений был Морис Лейтейзен, сын старого большевика Г. Д. Линдова-Лейтейзена, погибшего в 1919 году на Восточном фронте.
Морису Лейтейзену посчастливилось в детстве жить вместе с В. И. Лениным на даче Ваза в Куоккале (Финляндия), и, как рассказывает в своих воспоминаниях Я. А. Берзин[1], Владимир Ильич иногда по вечерам вел «серьезнейшие разговоры» с восьмилетним Морисом. В октябре 1917 года Морис — уже член большевистской партии, участвовал в революционных боях в Москве, потом работал в Наркоминделе. В 1918 году возвращавшийся через Финляндию из Стокгольма в Москву Лейтейзен был арестован белофинским правительством и заключен в Гельсингфорскую тюрьму.
Уполномоченный НКИД в Петрограде Шкловский 2 января 1919 года сообщает в Москву, что арестованные финскими властями советские граждане «находятся в ужасном положении». Лейтейзену и его товарищам вряд ли удалось бы выйти живыми, если бы не энергичное вмешательство Советского правительства. На стр. 170 XXIV Ленинского сборника можно прочесть телеграмму В. И. Ленина от 13 февраля 1919 года. «Как стоит дело с освобождением финляндцами Мориса Лейтейзена? — спрашивает Владимир Ильич. — Надо добиваться во что бы то ни стало его освобождения... Телеграфируйте. Ленин».
Фридрих Артурович Цандер
Начались переговоры об обмене советских граждан на арестованных в нашей стране финнов-контрреволюционеров. 18 марта Народный комиссар Чичерин телеграфирует Шкловскому в Петроград, что «обмен задерживается лишь потому, что финны не представили списка арестованных, подписанного Лейтейзеном». Дело в том, что Чичерин, опасаясь обмана со стороны белофиннов, требовал, чтобы полный список арестованных советских граждан был скреплен подписью лично ему известного М. Г. Лейтейзена. Когда этот список с подписью был, наконец, получен, произошел обмен арестованными и М. Г. Лейтейзен с товарищами возвратились на родную землю.
Человек больших способностей, широко образованный, свободно владевший многими европейскими языками, Морис Лейтейзен с самой ранней юности увлекался астрономией. Он был уверен, что полеты за пределы земной атмосферы с помощью ракеты — дело сравнительно недалекого будущего.
Твердая убежденность в том, что идеи К. Э. Циолковского — не фантастические мечтания, как казалось тогда многим, а строго научно обоснованные выводы над дальнейшей разработкой и реализацией которых надо работать и работать, — вот что в те далекие годы объединило М. Г. Лейтейзена и всю группу слушателей Академии, вот что воодушевило их на создание Секции межпланетных сообщений.
Одним из первых, кто поддержал это начинание и протянул молодежи руку, был В. П. Ветчинкин — ученик и продолжатель работ Н. Е. Жуковского, тогда профессор Военно-воздушной академии. Приветствовал создание Секции и Ф. А. Цандер, упорно и самоотверженно работавший в то время над проектом космической ракеты. Об этом своем проекте он прочел доклад в Секции.
Но прежде всего — с этого и была начата работа Секции — ее члены установили связь с Константином Эдуардовичем Циолковским.
Ученый в те годы жил в Калуге. Когда-то, еще до Великой Октябрьской социалистической революции, была предпринята попытка добиться перевода К. Э. Циолковского в Москву, где условия для научной работы оказались бы более благоприятными. Но эта попытка не удалась. А в послереволюционные годы Циолковский сам уже не считал возможным покинуть родной город.
В первом письме в Калугу, отправленном 22 апреля 1924 года, Лейтейзен сообщал:
«Несколько дней тому назад при военно-научном обществе Академии воздушного флота организовалась Секция межпланетных сообщений. В настоящий момент Секция насчитывает 25 человек, из которых 23 — слушатели Академии...
На своем организационном собрании Секция постановила войти с Вами в связь и просить Вас принять участие в ее работе. Если, находясь вне Москвы, Вы не могли бы принять руководство Секцией, мы надеемся, насколько возможно, восполнить этот недостаток путем переписки. В частности, если Вас заинтересует наша повседневная работа, мы будем Вам регулярно высылать наши протоколы.
Теперь же Секция обращается к Вам с просьбой: прочесть в Москве публичный доклад о межпланетных сообщениях, организацию доклада (будет, вероятно, использована аудитория Политехнического музея) Секция берет на себя...
Сообщение об организации Общества изучения межпланетных сообщений в журнале «Техника и жизнь»
Помимо этого, Ваш приезд был бы чрезвычайно желательным и для личной беседы с Вами. По целому ряду вопросов хотелось бы иметь Ваше мнение и Ваши советы»[2].
Ответ пришел незамедлительно. Константин Эдуардович, оказывается, уже знал о существовании Секции и даже выслал в ее адрес некоторые свои книги.
