«Дорогие товарищи, — писал он, — радуюсь открытию Секции межпланетных сообщений. Случайно я узнал об этом из газеты и писем и тотчас, до получения от вас письма, послал вам что мог. Получили ли?»[3].
Да, книги были получены. Второе письмо Лейтейзена (именно он ведет от имени Секции переписку с тем, кого все они считают своим учителем) начинается так:
«Мы Вам чрезвычайно благодарны за книги. Они читаются нарасхват. По возобновлении учебных занятий, т. е. завтра, мы предложим администрации приобрести несколько экземпляров Ваших книг для общей библиотеки, так как спрос на них большой, особенно в связи с организацией Секции».
Возвращаюсь к первому письму Циолковского в Секцию. С готовностью откликнувшись на просьбу москвичей участвовать в их работе, ученый пишет, что приехать в Москву не может.
«Я сейчас буду делать, что могу. Именно я сейчас готов печатать ряд новых работ о ракете. Изложение будет элементарное, но строго научное. Тут будет и описание первых опытов для практического и постепенного достижения успеха.
Я надеюсь найти журнал, который согласится их печатать (Питер. «В мастерской природы»[4]). Если же нет, то, может быть, вы мне укажете таковой (сговорившись с ним заранее. От гонорара отказываюсь)...
Первую статью на всякий случай уже готовлю.»
И тут же рекомендует своим московским ученикам, чтобы «не утерять времени», поступить так:
«Вы выберете из «Вне Земли» (послано 2 экз.) некоторые подходящие для легкой лекции места. Кто-нибудь из вас с сильным голосом, ясным произношением и достаточным мужеством пусть получше приготовится к чтению. Тогда сделайте репетицию и объявление о чтении избранных мест из сочинений К. Циолковского о межпланетных сообщениях. Первая лекция привлечет немногих, но если немногие эти будут заинтересованы, то вторая лекция о том же может быть намного удачнее. Чтение может сопровождаться беседами, оригинальными речами — это ваше дело».
Книга К. Э. Циолковского «Вне Земли» написана в форме научно-фантастического произведения и содержит блестящее изложение научных основ теории гениального ученого. Это образец научно-популярной книги — о труднейших вопросах физики в ней рассказывается так, что они становятся понятными каждому. Несмотря на то, что современный уровень науки требует внесения в книгу некоторых коррективов, она и нынешнему читателю помогает разобраться, на основе каких физических законов стали возможными полеты в космос.
С трогательным вниманием относится Константин Эдуардович к своим молодым друзьям. Он добросовестнейшим образом отвечает на все их письма. Живо интересуется их деятельностью. Когда надо, поправляет их, дает им советы, радуется их успехам. А письма из Москвы в Калугу полны радужных надежд. 4 мая Лейтейзен пишет:
«Следует отметить то неожиданное сочувствие, которое мы встречаем со многих сторон. Идея организации нашей Секции как будто действительно назрела. К нам присоединилось несколько преподавателей-инженеров, что для нас чрезвычайно ценно. От различных лиц получаем мы предложения помощи».
Вскоре «межпланетчики» уже сообщают Циолковскому о своих планах в отношении научно-исследовательской работы: «Мы займемся, вероятно, — пишет Лейтейзен, — изучением реактивного двигателя, независимо от его применения, или же, чтобы не усложнять задачи, применяя его к самому простому виду движения по земной поверхности: реактивный автомобиль. Лишне говорить, насколько нам желательны были бы Ваши указания».
И опять не замедлил с ответом Циолковский: «Опыты с реактивными приборами очень полезны, с них должно начать. Но надо знать теоретические основы и ясно видеть, к чему стремимся и что можем получить. Реактивный автомобиль или пароход, известно, игрушка и не даст еще вам ничего нового. Но и это небесполезно».
Сообщает Лейтейзен и о первых контактах, беседах членов Общества с другими учеными.
«Мы имели вчера беседу с А. А. Богдановым, автором «Красной звезды» (об этом научно-фантастическом романе речь пойдет позже. — Г. К.). Его интересовал вопрос, каким образом молекулы гремучего газа могут дать снаряду скорость в 11 км/сек, бóльшую скорость, чем имеют сами эти молекулы даже при температуре 5000 градусов. Богданов рассказал нам, что производил в свое время эти вычисления и пришел к мысли, что единственно достаточным источником энергии может быть только распад атомов».
Циолковский тотчас же отвечает на вопрос, поставленный А. А. Богдановым:
«Молекулы, например, воздуха (скорость 500 метров в секунду) могут иметь скорость, гораздо большую 500 метров», — пишет он, объясняя с помощью небольшого чертежа, как это происходит. И заключает: «Скорость же ракеты в среде, свободной от тяжести, непрерывно растет, как бы ни была мала масса отбрасываемых тел». Летом 1924 года за границей много шумели по поводу готовившегося американским ученым Годдардом запуска ракеты на Луну. Был объявлен даже день запуска — 4 июля. Пресса капиталистического мира с величайшей серьезностью обсуждала шансы американца попасть на Луну.
Полет, разумеется, не состоялся ни 4 июля, ни позже. Циолковскому было ясно, что попытка Годдарда обречена на неудачу. 17 июня Константин Эдуардович писал своему близкому другу Якову Исидоровичу Перельману:
«...Полет на Луну ракеты, хотя бы и без людей, пока вещь технически неосуществимая.
Во-первых, многие важные вопросы о ракете даже не затронуты теоретиками... Ракета же Годдарда так примитивна, что не только не попадет на Луну, но и не поднимется на 500 верст. И это было бы громадной радостью... Во-вторых, для осуществления межпланетных путешествий надо еще ждать значительного продвижения техники, новых металлов, сплавов и взрывчатых веществ».
Критикуя Годдарда и других американских прожектеров за беспочвенные мечтания, за нереалистический, легкомысленный подход к важнейшей научной проблеме, К. Э. Циолковский в то же время ни в малейшей степени не отрицал роли мечты и фантазии в научном прогрессе.
Действительно, история научных идей — это почти всегда история немалого числа событий, фактов, отношений. Научные идеи в своем становлении похожи на большие реки: их питают многие источники. И немаловажную роль в их развитии всегда играла и играет мечта, фантазия.
«Напрасно думают, что она (фантазия. — Г. К.) нужна только поэту, — писал В. И. Ленин. — Это глупый предрассудок! Даже в математике она нужна, даже открытие диференциального и интегрального исчислений невозможно было бы без фантазии. Фантазия есть качество величайшей ценности...»[5].
