Долгожданное 15 сентября. Собеседование было назначено в парткоме, находившемся за территорией предприятия. Подъезжаю ровно в восемь. В помещении меня встретил Салтанов и представил директору Юрию Васильевичу — высокому, красивому мужчине лет сорока, затем главному инженеру и парторгу. Чуть позже подошел заместитель директора по строительству Владимир Георгиевич. Смешно, что на нем был такой же галстук как на мне.
Идя на переговоры с небольшой тревогой, мне казалось, что все высшее руководство с таким же волнением ждет встречи со мной и что вообще все предприятие, в честь моего прихода, обязано приостановить, хотя бы на время, выпуск важной продукции.
А вся встреча продолжалась всего четыре с половиной минуты.
— Где вы сейчас работаете? — спросил директор.
— Работаю я главным специалистом в отделе интерьеров СХКБ (Специального художественного-конструкторского бюро) Совнархоза СССР.
— Вы член партии?
— Нет!
Парторг сипло кашлянул.
— Сколько вы сейчас зарабатываете?
— 180 рублей! — ответил я, завысив оклад на десятку.
— У нас вы будете получать 280, вместе с прогрессивкой.
Как выяснилось впоследствии, он завысил сумму на двадцатку.
— На территории нашего предприятия начинается строительство нового десятиэтажного административного корпуса. В проекте, разработанном институтом, к сожалению, полностью отсутствуют интерьеры. Здание планируем сдать в эксплуатацию где-то в конце будущего года.
Ваша первоочередная задача составить штатное расписание отдела, набрать специалистов и незамедлительно заняться интерьерами, с составлением сметы и изготовлением запроектированной мебели. Работать будете в тесном содружестве с моим заместителем по строительству Владимиром Георгиевичем и с начальником отдела капитального строительства Александром Соломоновичем.
Сдайте пожалуйста срочно на оформление все документы. И еще есть небольшое пожелание. У нас намечается реконструкция и капитальный ремонт заводского детского сада, находящегося здесь рядом за территорией предприятия. Хотелось, чтобы вы, пока будет оформляться допуск, приняли участие в разработке эскизов проекта. Ждем вас через месяц; очень приятно было познакомиться.
Проводили меня чуть приветливей, чем встретили. Владимир Георгиевич даже подмигнул мне, украдкой показывая на свой галстук.
В общем собеседование прошло гладко. Не знаю как руководство, а я собою остался очень доволен.
Со следующего же дня рьяно взялся за выполнение пожеланий своего будущего шефа. Вооружившись фотокамерами, мы с другом дизайнером Валерием Черниевским отправились на съемку помещений детского сада. Каждый вечер, приходя с работы домой, я перебирал всю имеющуюся у меня литературу по детским учреждениям, выполняя бесчисленное количество эскизов. Даже к диплому в архитектурном вузе я не готовился так серьезно. Наша комната в коммуналке превратилась в настоящую архитектурную мастерскую. Казалось, что я уже работаю в почтовом ящике на Соколе. Мне даже как-то приснилось, что мы якобы живем в новой кирпичной башне на Беговой… купили финскую мебель… расплатились со всеми долгами… и у нас родился сын… Говорят, что правильно построенная мечта приносит такое же удовлетворение, что и правильно написанная симфония.
Недели через три весь проект, поместившийся на четырех больших подрамниках, был завершен. В тот же вечер пригласил безотказного Валерия для «утверждения» моих гениальных интерьеров. Сама идея цветового решения ему понравилась, но манеру подачи проекта разбил он в пух и прах:
— Ты сам себе заранее вырыл могилу. Кому нужны твоя ультрасовременная манера покраски или обратная перспектива, если ты заведомо знаешь, что никто кроме тебя этого не поймет и главное — никогда не утвердит. Ты ведь выставляешь свою работу не известным бунтарям Пикассо и Леже, а обычным советским администраторам и инженерам. Так, будь добр, отнесись к ним с уважением, тем более, что тебе предстоит с ними работать. А профессионалы они в своей области наверняка, не хуже тебя, и самое главное, что они заказчики этого проекта.
Валерий, не дав мне произнести ни единого слова, продолжал:
— Шурик, извини меня за чрезмерное откровение, но ты иногда спотыкаешься на абсолютно ровном месте, сам себе, и главное окружающим, создавая проблемы! Интересно, что сейчас никакой проблемы вообще не существовало. Что собственно произошло? Тебя деликатно пригласили на работу, предварительно предложив несложное контрольное задание, которое ты легко смог бы выполнить в двухнедельный срок, причем грамотно и строго в академической манере. Ты же, провозившись ровно двадцать дней, пошел каким-то странным конфликтным путем, вспомнив и кубизм и импрессионизм и… еще несколько забытых и в данном случае неприемлемых направлений. В общем, дорогой мой! Все, что знал ты решил единовременно вписать в эти четыре несчастных подрамника, которые буквально стонут и разламываются от изобилия грустных цветов и жестких линий.
Я почувствовал всю справедливость разгрома, но времени на переделку, к сожалению, не оставалось.
Ровно через тридцать дней наше бдительное НКВД, тщательно прогладив всех моих бедных кавказских родственников и даже однофамильцев, любезно предоставило мне право на вход, но главное и на выход, в сверхсекретный почтовый ящик. Сообщил мне об этом все тот же Салтанов, в крайне шутливо-затуманенной форме:
— Шура, здравствуй! Я удивляюсь, очень уж странно, что среди такой интеллигентной и хлебосольной родни, как у тебя, не смогли найти не одного врага народа, или хотя бы еврея.
— Неужели меня приняли на работу?
— Да еще как! Проверили на целых пятнадцать дней быстрее, чем меня.
— Но тебя тогда слегка подводила фамилия.
— Я же готов был ее поменять.
А теперь шутки в сторону и слушай меня внимательно: завтра, в четыре часа, в парткоме назначено внеочередное заседание художественного Совета предприятия по рассмотрению проекта интерьеров детского сада, выполненного выдающимся дизайнером современности.
— А сколько художников в вашем Совете?
— О чем ты говоришь? Художниками себя считают все! В заводском художественном Совете, возглавляемом лично директором, сейчас фактически двенадцать инженеров и все. Месяц назад администрация решила организовать художественно-конструкторский отдел, который и будет ядром нашего Совета. А завтра скорее это будут большие смотрины, чем худсовет. Если месяц назад я показывал красавца жениха только родителям невесты, то сейчас на тебя желает поглядеть и вся родня, точнее «вся королевская рать».
