В Царском Селе Жильяр понял, что правые монархисты хотели заменить Николая II на другого человека, в то время как либералы и левые решили обойтись без института монархии. События развивались очень быстро. Жильяр находился рядом с Императрицей и ее детьми. Алексей болел корью. Ольга, Татьяна и Анастасия вскоре тоже заразились. Дворец был отрезан от всего мира. Во время Февральской революции Жильяр не отходил от телефона, чтобы узнать хоть что-то. Он выяснил, что резервные полки охраны выступили на стороне восставших. Все происходящее ошеломило Императрицу. Жильяр наблюдал через окно за стычками матросов и казаков из охраны с бунтовщиками.
Николай II беседует с Александрой Федоровной. 1910 г.
Две роты в четыре шеренги с винтовками наизготовку заняли позиции по меньшей мере в пятистах метрах от Александровского дворца: «Императрица, потеряв голову при мысли о том, что на ее глазах может пролиться кровь, выходила вместе с Марией Николаевной на улицу, к солдатам, в надежде призвать их к спокойствию. Она просила провести переговоры с восставшими, что было весьма опрометчиво в ситуации, когда люди гибли и с той, и с другой стороны». Между двумя противоборствующими лагерями была установлена нейтральная зона. Находясь в ходе переговоров рядом со своей матерью на улице, в холоде, Мария заболела пневмонией, последствия которой сыграли важную роль в жизни всей Царской Семьи.
Три дня от Императора не было никаких известий. Затем во дворец пришла новость об отречении: «Отчаяние Императрицы превосходило все мыслимые пределы». Дети все еще ничего не знали. На следующий день Жильяр снова посетил Александру Федоровну: «Она бледна, но очень спокойна. Она ужасно ослабела и постарела за эти дни». Она сообщила Жильяру, что она сама, ее дети и Император, который все еще не мог воссоединиться с Семьей, арестованы. Та же участь ожидает всех, кто до 16 часов не покинет дворец. «Я решил остаться», – ответил ей Жильяр без всяких колебаний.
Именно ему Императрица доверила деликатную задачу сообщить ее сыну о положении дел. В своем дневнике он передал свой диалог с Алексеем, который больше не был наследником престола. Жильяр начал с сообщения о том, что отец мальчика больше не вернется в Ставку в Могилёве.
«– Почему?
– Потому, что он слишком устал, он чересчур много работал.
Затем я сказал ему, что Император больше не желал оставаться Императором.
– Почему?
– Потому, что он слишком устал, и потому, что в последнее время у него было слишком много забот.
– Ага, а еще оттого, что остановили его поезд? Но ведь папа потом снова станет Императором?
– Нет, не думаю. Он оставил трон великому князю Михаилу, который тоже отрекся от него.
– И кто тогда будет Императором?
Не знаю. В данный момент – никто».
Жильяр добавляет: «Ни слова о том, что он сам – наследник. Он покраснел и выглядел взволнованным». Отныне часовые должны были не защищать его, а стеречь. «В четыре часа дворцовые ворота закрылись. Мы стали узниками».
VI. Призраки Ипатьевского дома
В дальнейшем Пьер Жильяр оставался в добровольном плену. Это был мужественный поступок. Причиной такого шага были тревога за судьбу детей и уверенность в том, что Александра Федоровна не способна самостоятельно справиться с ситуацией. 22 марта бывший Император вернулся в Царское Село, «побледневший и ослабленный, видно было, как ужасно он страдал».
3 апреля Александр Федорович Керенский, в то время министр юстиции Временного правительства, приехал во дворец и совещался с Жильяром о здоровье детей. Ольга, Татьяна и Анастасия болели корью, у Марии была пневмония. Жильяр описал Керенского как «человека маленького роста, очень слабого, очень худого и бледного, весьма болезненного вида. Он все время держался за правый висок, как будто его мучила мигрень. У него был очень сильный, твердый и властный голос и странный, блуждающий взгляд».
Адвокат и социалист-революционер Керенский объяснил Николаю Романову, что ему удалось законодательно утвердить одно из основных положений программы его партии, касающееся отмены смертной казни. Это произошло вопреки позиции его врагов большевиков и несмотря на оппозицию правых. «Я поступил так, поскольку многие мои товарищи были приговорены к смерти». Керенского поддержали союзники, которые благосклонно отнеслись к демократической революции февраля 1917 года. В июле он сменил князя Львова на посту главы Временного правительства. В августе попытку государственного переворота предприняли правые националисты. Для борьбы с ними Керенский заключил союз с большевиками. Последние свергли его в октябре, когда им удалось захватить власть. Керенский попытался повести войска на Петроград, но безуспешно. Он отправился в изгнание и обосновался в США.
Дети Романовых с головами, обритыми наголо после перенесенной кори. Февраль 1917 г.
Слева направо: Мария, Ольга, Татьяна и Анастасия в Царском Селе. Май 1917 г.
Судьба Романовых в течение нескольких месяцев находилась в руках Керенского. Жильяр добавил, что Алексея шокировали визиты Керенского: «Впервые он видел своего отца в роли подчиненного, выслушивавшего приказы и подчинявшегося – кому! Штатскому лицу!» Александра Федоровна совершенно не воспринимала этого новоявленного диктатора. «Ее Величество покраснела в гневе. Впервые ее судьбу решали за нее», – написал Жильяр. Несомненно, она вспомнила свое же письмо к Царю 24 февраля 1917 года, в котором выражала надежду на то, что «Керенского, из Думы, повесят за его отвратительные речи. В военное время это важно и послужит хорошим примером».
Комната Жильяра стала настоящей «избой Кутузова в Филях», где все собирались, чтобы обсудить создавшееся положение и обменяться информацией. Он вел долгие беседы с бывшим Царем, с которым отныне разделял судьбу, занятия и жилье. Говоря о своем отречении, Николай Романов объяснял ему, что «смута пришла сверху – из Императорской аристократической Семьи». Рассуждая о Думе, он полагал, что «дело зашло намного дальше, чем того хотели его организаторы. Они желали не падения монархии, но лишь перемен в монархическом правлении и учреждения конституции. Большинство текущих ошибок были решительно непредсказуемы!» Бывший Царь добавил, намекая на беспощадную борьбу, которую тогда вели Временное правительство и Петроградский Совет: «Желать теперь, чтобы Дума удержала власть совершенно бессмысленно!»
