государь был в гуще нескольких тысяч неизвестных нам рабочих. О какой-либо опасности для государя не было и мысли.
Слух о посещении государем завода широко распространился по губернии. Один из местных патриотов составил о том брошюру и пустил ее в обращение в большом количестве.
Из Екатеринослава государь направился в Царское Село, куда приехали утром 2 февраля.
В Царском Селе, во дворце была тяжелая атмосфера. К постоянной болезни ее величества прибавилось крайнее переутомление от работы в госпитале, от постоянных забот и волнений. Больная подруга — Вырубова — еще больше раздражала своими капризами и претензиями. Здоровье наследника было также нехорошо. Нога давала себя знать. Целыми неделями мальчик болел, и за ним требовался постоянный и очень внимательный уход. В последнем отношении положение было гораздо лучше, чем раньше.
Господин Жильяр, бывший раньше преподавателем, стал теперь гувернером наследника, а вернее, его воспитателем. Так неожиданно для всех разрешился этот важный педагогический вопрос. Государыня не хотела вводить в семью кого-либо из свиты. Для полковника Дрентельна, которого молва намечала в воспитатели, это был большой удар.
Февраль 1915 года. — Нехорошие вести с фронта. — Катастрофа с 20-м корпусом. — Слухи о предательстве подполковника Мясоедова. — Моя командировка в Финляндию. — Пятая поездка государя. — Посещение Гельсингфорса. — Шестая поездка государя. — Смерть графа Витте. — В Ставке с 1 по 10 марта. — Взятие Перемышля. — Возвращение в Царское Село. — Извещение об измене и казни Мясоедова. — Мясоедов и Гучков. — Подпоручик Коликовский и его заявление. Развитие дела о шпионаже. — Аресты. — Направление дела. — Выделение личного дела Мясоедова. — Суд и казнь. — Судебная ошибка. — Роль Ставки. — Значение дела Мясоедова. — Взрыв на Охте. — Скандал Распутина в Москве. — Генерал Адрианов и скандал. — Отъезд государя на фронт
В начале февраля 1915 года с фронта стали проникать очень нехорошие вести. Начав в последние дни января наступление на наш Северо-Западный фронт, германцы, занимавшие линию Мазурских болот и позицию вдоль реки Ангеран, внезапно обрушились целой армией на фланг нашей 10-й армии, которой командовал генерал Сиверс. Наши, 20, 26 и 3-й Сибирские корпуса, стали отступать на линию Сувалки — Августов. Погода в те дни была отчаянная. При массе снега бушевали бури, а затем вдруг наступила оттепель.
20-й корпус не успел отступить через Августовские леса, был окружен германцами и, после боев в течение недели, был частью уничтожен, а частью взят в плен. Это была ужасная катастрофа. 8 февраля появилось сообщение Ставки, что наши войска оставили Восточную Пруссию. Публика раздувала неудачу. Стали говорить об измене. Называли имя подполковника Мясоедова, когда-то служившего в Корпусе жандармов, но давно его покинувшего.
В 20-х числах февраля меня командировали в Гельсингфорс ввиду предстоявшей поездки в Финляндию государя. Приехав туда, я повидался с начальником Финляндского жандармского управления полковником Ереминым, когда-то служившим у меня в подчинении в Киеве. Еремин знал свое дело и обладал хорошей агентурой. Он познакомил меня с положением вещей в Финляндии. Все благомыслящие пожилые люди относились к России лояльно, но много молодежи пробирались тайно в Германию и поступали там в [военные] образования, которые должны были вторгнуться в Финляндию, если там произойдет восстание. Это-то восстание и старалась поднять Германия. Однако наша жандармерия была начеку, и пока все было благополучно. Еремин рассказал мне, что за время его заведования особым отделом Департамента полиции он собирал сведения о Мясоедове. Были лишь обнаружены его подозрительные коммерческие знакомства, но и только. О них было доложено тогда же генералу Сухомлинову.
Государь приехал в Гельсингфорс 25 февраля утром. Свита была та же. На вокзале была встреча более торжественная, чем где-либо. Морской министр, командующий флотом адмирал Эссен, генерал-губернатор Зейн, сенаторы и депутации. Председатель Городской думы, приветствуя государя, ни слова не сказал о войне. Не сказала о войне и депутация от рабочих, и только еврейская депутация говорила о ней и поднесла на раненых 10 000 марок.
Государь проехал в Успенский православный собор. Масса народа заполняла путь, но «ура!» не кричали. Объясняли это холодностью населения. Климат. Кто хотел — верил.
В соборе, в речи архиепископа Сергия были слова о пожелании победы. Там было все русское население. Из собора государь проехал в лютеранский Николаевский собор. Собор был полон молящимися. Служили молебны на шведском и финском языках. Сев затем в автомобиль, государь поехал к флоту, который стоял на рейде, скованный морозом. Ехали по льду. Государь посетил несколько кораблей. Об адмирале Эссене говорили много хорошего. Государь очень часто встречал его в шхерах. Балтийский флот действовал во время войны очень хорошо.
Побывав затем в соборе Свеаборгской крепости, государь вернулся завтракать, а после завтрака осматривал подробно новые крепостные сооружения. Меры обороны принимались здесь весьма серьезные, и это очень охлаждало тех политиканов, которые ожидали прихода немцев. Осмотрев большой лазарет Сената и плавучий госпиталь, государь вернулся в поезд. На вокзале к этому времени собралось много народа. Группа русских бросилась к государю с криками «ура!». Не выдержали и холодные финны. Произошла симпатичная манифестация.
В тот же вечер государь покинул Гельсингфорс.
Тревожные то были дни. На Северо-Западном направлении немцы наступали. Шла бомбардировка Осовца, у Гродно, Прасныша шли жестокие бои. Требовалось присутствие государя в Ставке.
28 февраля утром, отслушав напутственный молебен в Феодоровском соборе, государь выехал в Ставку. Сопровождали те же лица. Почти целый день обгоняли военные эшелоны. Солдаты высовывались из вагонов и кричали «ура!». Государь подходил к окну и отвечал на приветствия. Это были красивые моменты. У солдат видно было полное воодушевление.
В пути узнали про смерть графа Витте. Некоторые облегченно вздохнули. Некоторые радовались. Граф был не в милости. Причины не раз выяснялись выше.
Его боялись и ненавидели и справа и слева. Ругали и там и здесь. Во время войны он шел вразрез с общественным мнением, что еще больше вооружало против него государя. Будучи противником императора Вильгельма, будучи сторонником союза с Францией, Витте считал войну с Германией большой ошибкой, бранил наших дипломатов, не сумевших предотвратить войну, и доказывал необходимость скорейшего ее окончания. Это еще больше вооружило против него и официальные и общественные круги.
Государь встретил известие о смерти почти равнодушно. Так странно ушел из жизни этот большой человек, самый крупный государственный деятель последнего царствования, не терявший интереса к политической жизни страны до самой смерти. Еще лишь за день, за два до смерти высокую, несуразную фигуру графа можно было видеть на процессе революционера Бурцева. Зная его лишь по корреспонденции и по литературе, граф пришел послушать и посмотреть его воочию.
И вот
