Совсем по-другому дело обстояло с государствами У и Юэ, которые позже стали распространять свое влияние к северу на территорию центральных государств, хотя и существовало предание о том, что предком народа У был чжоуский Тай Бо. Однако, оставляя в стороне происхождение правящего дома, следует заметить, что самая длительность пребывания народа княжества У на территории к югу от Янцзы должна была способствовать усвоению им местных нравов, и поэтому жителей У, пожалуй, можно считать не родственными чжоусцам. Интенсивность проникновения Чу на север уменьшилась при выдвижении этих варварских государств, но, поскольку их давление на севере становилось все сильнее, цивилизация равнинных княжеств вновь оказалась перед угрозой варварских нашествий. Это особенно касалось Лу, расположенного по обеим сторонам основной линии коммуникаций: оно было открыто для лобовых атак У и Юэ в их продвижении по направлению к равнине. Угроза со стороны южных варваров в сочетании с давлением северного соседа Лу – княжества Ци – принесли тяжкие невзгоды родине Конфуция.
Внутреннее положение равнинных государств со времен Цзы Чаня серьезно изменилось, особенно в политическом и социальном отношении. На протяжении всего периода Чуньцю в разных государствах постоянно возникали беспорядки по поводу престолонаследия, которые нередко оказывались поводом для возникновения междоусобных розней. Знатные семейства, считавшие место первого министра или другие важные должности своей привилегией, постепенно обрели всю полноту власти, раньше принадлежавшую удельным князьям. Так, фактически к середине периода Чуньцю, управление всеми городами-государствами было полностью захвачено немногочисленными семейными группировками, а правитель стал всего лишь их марионеткой; города-государства подпали под влияние аристократической олигархии. Время «мудрых и достойных министров» фактически пришлось на последние годы жизни этой олигархии. Равновесие сил между различными влиятельными аристократическими семьями вполне можно объяснить как результат того факта, что они, наделенные политическим влиянием и экономическим благосостоянием, были все же не в состоянии полностью прибрать к рукам контроль над управлением государством и пошли на компромисс, передав бразды правления способным главам более слабых семей. Кроме того, это равновесие сил можно рассматривать как симптом начинавшегося разрушения фундамента олигархии влиятельных знатных семей.
В ходе периода правления «мудрых министров» возникла тенденция к приобретению реального контроля над правительством, до этого перешедшего от правителя к главам влиятельных семей, приближенным таких семей, которые обычно принадлежали к недавно возникшему классу служилых. Эта тенденция стала более заметной примерно во времена Конфуция, ослабив влияние сильных семей. В Лу главный приближенный, или управляющий семьи Цзи, самой влиятельной из семей «Трех Хуань», которого звали Ян Ху, вмешивался в дела наследования в семье Цзи и обрел такую власть, что даже смог захватить бразды правления в Лу. Рассматривая Ян Ху в качестве типичного представителя недавно развившегося класса служилых, не следует забывать, что именно к этой социальной группе принадлежал Конфуций.
Теперь следует задаться вопросом о том, какую позицию занял Конфуций в отношении наследия времени «мудрых министров», предшествующего поколения. Выше я сказал, что он действительно глубоко уважал великого представителя той эпохи, Цзы Чаня. Однако сыну служилого, вероятно, импонировало само происхождение Цзы Чаня – отпрыска знатной семьи, и он мог ощущать какую-то неполноценность по отношению к нему из-за собственного изначально низкого социального статуса. Конечно, он, естественно, проникся уважением к Цзы Чаню, дав верную оценку его выдающимся человеческим качествам. Однако в глубине сознания Конфуция, вероятно, сохранялась бессознательная подоплека – стремление к воспитанию и образованию, казалось, принадлежавшим аристократам просто по праву рождения.
Как бы то ни было, Конфуций называл Цзы Чаня благородным мужем и превозносил его добродетели. Термин «благородный муж», как я объяснил выше, означал идеального аристократа, или идеал человека, получившего аристократическое воспитание. Конфуций принял такое толкование этого термина лишь временно, не безусловно и не безоговорочно.
Часть четвертая
Взгляды Конфуция
Глава 1
Человек как общественное существо
Конфуций принял термин «благородный муж», означавший идеального аристократа, но использовал его для описания идеала, к которому должен стремиться совершенствующийся человек. Его беседы о нравственности всегда в то же время были посвящены и добродетелям, которыми должен обладать «благородный муж». В «Изречениях» Конфуций использует выражение «благородный муж» по самым разным поводам (оно встречается там более семидесяти раз). Тем не менее, поскольку «Изречения» – это запись разговоров Конфуция с его учениками, а не систематизированная книга, в них нигде не дается четкого определения этого термина, используемого с разными нюансами, варьирующими в зависимости от контекста и собеседника.
Приблизительная классификация разных смысловых нюансов показывает, что первоначальное значение термина – это «благородный муж» в отличие от деревенщины, то есть от обычных людей. В этом смысле «цзюнь-цзы» означает идеал аристократа. Опять же, в утверждении «Благородный муж – не орудие» подразумевалось, что «благородный муж» – не тот, кто владеет какими-то особыми умениями, но тот, кто получил общее образование, которое давалось знатным людям. Именно такое образование стремилась обеспечивать группа, центром которой стал Конфуций. В таком представлении о благородном муже и о целях полностью новаторского образования нашел отражение контраст между служилыми и аристократами. Представители класса служилых, обладая специальными навыками, занимали чиновничьи должности или служили знатным семьям, чем и зарабатывали себе на жизнь. А знати не было нужды беспокоиться о средствах к существованию, располагая наследственным имуществом, поэтому аристократы могли посвятить все свое внимание управлению и связанным с ним религиозным обрядам. В связи с этим среди аристократов сохранялось некоторое пренебрежение к тем, кто был вынужден заниматься профессиональной деятельностью. Такое представление об идеальном вельможе пришло к школе Конфуция из эпохи «мудрых министров». Тем не менее, в «Изречениях» достаточно редко встречаются примеры использования термина «благородный муж» в этом смысле.
