В конце 70-х Уланова осталась одна — скончался ее гражданский муж Иван Берсенев. Несколько лет она жила в высотном доме на Котельнической набережной в одиночестве, пока в начале 80-х не познакомилась с журналисткой Татьяной Агафоновой. Последняя стала для нее всем: отцом, матерью, другом, секретарем. Татьяна вела хозяйство, отвечала на телефонные звонки, сопровождала Уланову в зарубежных поездках, даже в Большом театре ее кресло стояло либо рядом с Улановой, либо за ее спиной. Многих это, откровенно говоря, раздражало. Вообще во второй половине 80-х отношение к Улановой в Большом театре изменилось. По словам другой выдающейся советской балерины Ольги Лепешинской: «Галина Сергеевна последние годы была очень печальна, по всей видимости, понимала, что не очень нужна театру. Она как-то пожаловалась: если раньше, увидев ее, вставали и здоровались, то теперь почти не замечали, и она стремилась побыстрее «прошмыгнуть» незамеченной».
В середине 90-х от рака умерла Татьяна Агафонова, и Уланова вновь осталась одна. По словам очевидцев, она в эти годы многого не понимала в современной жизни, перестала смотреть телевизор, редко читала газеты. Страшно рассердилась, когда узнала, что есть проект поместить ее изображение на денежных купюрах: «Какая связь — я и деньги?» Она чувствовала себя очень неуютно в нынешнем времени, говорила: «Мало стало застенчивых людей. Очень мало».
В 1997 году Г. Уланова стала обладательницей премии Президента Российской Федерации.
Вспоминает О. Лепешинская: «Уланова жила в 4-комнатной квартире, но после смерти Татьяны три комнаты Галина Сергеевна закрыла и занимала теперь одну, спала на диване, окно не закрывалось плотно, и в комнате было холодно. Разговаривая с ней по телефону, я убеждала, что надо выходить на люди, в свет, ведь вы же Уланова! Галина Сергеевна была названа среди первых почетных граждан Москвы. Она гордилась этим. А мне сказала: «Но ведь я не люблю Москву, я ленинградка, может быть, они этого не знают, не обижу ли я их этим?» Но обижали ее. Галина Сергеевна пришла на торжественный вечер фестиваля «Золотая маска» и начала рассказывать о себе. Зрителям стало скучно, и они начали аплодировать, пытаясь прервать ее рассказ. А ведь в зале находились не случайные люди…»
В последние дни перед смертью Уланова почти не выходила из дома. Из Большого театра ей регулярно звонили, справлялись о здоровье. 9 марта позвонили вновь, но на звонок никто не ответил. Обеспокоенные артисты приехали на Котельническую набережную и взломали дверь ее квартиры. Уланова была без сознания — у нее случился инсульт (второй в ее жизни). Ее срочно госпитализировали в Центральную клиническую больницу. Там Уланова прожила еще одиннадцать дней. 21 марта в 10 часов 18 минут Уланова в очередной раз пришла в себя, открыла глаза и произнесла несколько фраз. Через несколько минут она скончалась.
Похороны Г. Улановой состоялись 25 марта в Москве, на Новодевичьем кладбище. Вспоминает О. Лепешинская:
«Я знаю, что незадолго до смерти Галина Сергеевна передала все свои балетные туфли, костюмы, театральные украшения в Петербург. Мне она как-то сказала: «Зачем меня хоронить? Надо сжечь и отправить урну в Ленинград, туда, где похоронены папа и мама». Но это ничем не подтверждено… Говорят, что она просила, чтобы ее похоронили на Новодевичьем кладбище, в старой его части. Что и сделали. Не хочется даже все это вспоминать. Люди пришли попрощаться с Галиной Улановой, но гражданскую панихиду провели так быстро, что большинство из пришедших не успели с ней проститься. Гроб из театра вынесли закрытым… Я вспоминаю, как мы хоронили Екатерину Васильевну Гельцер. Гроб был открыт, весь укутанный белым тюлем, словно таинственным облаком. А тут?! Похоронили около ворот, почти на дороге…»
Так как наследников после смерти Улановой не осталось, встал вопрос о ее квартире, в которой она прожила более сорока лет. В день смерти балерины художественный руководитель Большого театра Владимир Васильев на встрече с журналистами в Овальном зале театра сообщил, что Уланова назначила его одним из своих душеприказчиков. Он сказал, что театр со временем обязательно посвятит Улановой отдельный музейный зал и учредит благотворительный фонд в честь великой балерины. На вопрос о том, не собирается ли театр сделать в квартире Улановой ее мемориальный музей, Васильев ответил отрицательно. «Такие музеи хороши лишь в первые годы, когда в них еще жива память о бывших обитателях. Спустя время мемориальные музеи превращаются в пустыни…» В то же время Васильев высказал предположение, что эту квартиру можно будет сделать представительской — чтобы там могли останавливаться особо дорогие гости Большого театра.
ВАЛЕНТИН БЕРЕСТОВ
— писатель; скончался 15 апреля на 71-м году жизни.
В некрологе, помещенном в газете «Московский комсомолец», написано: «В. Берестов начал печататься в 18 лет, а его первая книга «Отплытие» вышла в свет в 1957 году. За ней последовали такие известные книги, как «Сказка про выходной день», «Про машину», «Меч в золотых ножнах» и другие. С тех пор В. Берестов оставался одним из самых заметных и любимых писателей России.
11 апреля у Валентина Берестова случился острый сердечный приступ. Писателя доставили в 7-ю клиническую больницу, но усилия врачей, увы, оказались тщетными. (Врачи начали лечить его от диабета, хотя в диагнозе сомневались, переводили из корпуса в корпус. — Ф. Р.). Через четыре дня Берестов скончался. За несколько дней до трагического события Валентин Дмитриевич успел в последний раз повидать дочь, которая еще в советские времена вышла замуж за гражданина Доминиканской Республики и поселилась в США. Юбилей Берестова (1 апреля ему исполнилось 70 лет. — Ф. Р.) они отмечали вместе в Нью-Йорке. Через два дня писатель вернулся в Москву…»
Похороны В. Берестова состоялись 17 апреля в Москве, на Хамовническом кладбище.
НИНА ДОРЛИАК
— певица. Скончалась в ночь на 17 мая в Москве на 91-м году жизни.
Н. Дорлиак имела французские и немецкие корни: ее дед по отцу — тулузский госконец — приехал в XIX веке в Россию в качестве преподавателя французского языка. Мать Н. Дорлиак — профессиональная певица Ксения Дорлиак происходила из немецких баронов.
Семья Дорлиак — мать, профессор консерватории, брат, известный театральный актер, и Нина — жила в Петербурге, однако в 30-е годы волею обстоятельств была вынуждена переехать в Москву. Нина училась в оперной студии при Московской консерватории и уже тогда слыла уникальной певицей. Сам В. Немирович-Данченко, услышав ее в «Свадьбе Фигаро», приглашал работать в своем театре, но она ответила отказом.
