что устройство получалось солидное. Сорвать его было не так просто, но напоминаем, что Август в ту пору при его внушительном росте весил сто двадцать килограмм, ломал руками подковы и будто бы с легкостью поднимал пушечное ядро весом 450 фунтов. Так что он без труда сорвал «фонтанж» и яростно швырнул его на пол.
Ошеломленная графиня растерянно поднесла руки к растрепанным волосам, но тут король с диким криком сорвал в ее плеч манто [7], которое упало к ногам молодой женщины. Далее он содрал с нее платье, так что Марианна осталась только в корсаже и нижней юбке. Он быстро разделался и с ее исподним, так что бедная женщина стояла посреди зала совершенной обнаженная, испуганно прикрывая руками библейские места. По-видимому, курфюрст сам испугался содеянного, отшвырнул ногой кучу одежды и, не говоря более ни слова, молча покинул зал. Едва он исчез, графиня Дёнхоф разразилась рыданиями, а пришедшие в себя дамы поспешно окружили ее и отвели в непарадные покои, где у потрясенной до глубины души фаворитки случилась истерика. Трудно сказать, что довело Августа до этой вспышки, то ли накопившееся зло на недалекую и бесхребетную, слишком покорную молодую женщину, то ли сожаление об умной и готовой на все ради любви к нему Анне-Констанции, которую он был вынужден оставить из-за опасения потерять благоволение поляков.
Этот случай долго оставался темой самых ожесточенных пересудов и даже попал в прессу некоторых европейских государств. Прусская газета «Берлинский информационный листок» взяла на себя смелость (или наглость) утверждать, что «все это подстроила из мести графиня фон Козель, за что и была тайно обезглавлена», хотя, как нам известно, ничего подобного не произошло. Неординарная выходка короля навела фон Флемминга и Лёвендаля на гениальную мысль. Оба пришли к выводу, что нельзя отнести случившееся за счет простого неудовольствия Августа внешним видом своей любовницы — определенно, главную роль сыграли злонамеренные действия графини фон Козель, помутившей его разум колдовскими чарами. Порешили обвинить и уличить ее в сговоре с дьяволом, а посему было официально объявлено о том, что ведется расследование по обвинению графини Анны-Констанции фон Козель в колдовстве, и любой, кто видел или слышал нечто подозрительное, должен сообщить об этом.
Известно, что еще мать с детства учила дочку умению пользовать домашних лечебными травами, и Анна-Констанция всю свою жизнь широко практиковала эти навыки, в частности, врачуя зубные боли Августа ромашкой и арникой. Теперь это умение вышло ей боком, ибо по Дрездену пошли слухи о том, что у нее была настоящая кухня по изготовлению зелий, которыми графиня не только опаивала других, но и потребляла их сама, отчего приходила в совершенно невменяемое состояние, и кто знает, с кем она общалась, пребывая в иных измерениях.
На сей раз графиня смертельно перепугалась, ибо прекрасно помнила, чем оканчивались подобные обвинения в колдовстве в имении Депенау. Она написала длинное письмо фон Флеммингу, пока еще не подозревая, что именно этот вельможа был главной движущей силой, которая медленно, но верно подталкивала ее к краю пропасти. Письмо было приобщено к делу о расследовании, а фон Флемминг нашел новый повод повести наступление на свою жертву.
В середине июля 1714 года Август готовился к отъезду в Польшу, и фон Флемминг напомнил ему о брачном обещании, которое графине удалось вырвать у него в начале их связи. Пока Анна-Констанция обладала этим договором, скрепленным подписью и печатью короля, он представлял собой мощное орудие в ее руках. Перед отъездом Август Сильный приказал фон Флеммингу отобрать договор у графини, но сделать это по возможности без какого бы то ни было шума. Поэтому тот собственной персоной отправился в Пильниц и безо всяких околичностей предложил графине вернуть договор, весьма прозрачно дав понять, что в ее же интересах не медлить с его передачей. Графиня, уже давно смекнувшая, что эта бумага теперь является практически единственной гарантией ее безопасности, наотрез отказалась. В ответ фон Флемминг объявил, что она отныне находится в Пильнице под арестом, и заставам на городских воротах Дрездена будет дано распоряжение не впускать ее в город. Далее министр финансов фон Ватцдорф начнет с ней переговоры о продаже принадлежавших ей строений в городе, ибо король желает вернуть их себе. Анна-Констанция вновь была неприятно поражена — ведь Август когда-то преподнес ей дворец Ташенберг в качестве подарка. Она вновь утвердилась в мысли не выпускать договор из рук, поскольку там было написано, что общие дети являются также наследниками ее личного состояния. Граф фон Флемминг холодно откланялся и уехал, а Анна-Констанция с каждым днем ощущала на себе признаки все усиливавшейся немилости. Выплаты содержания в 15 000 талеров, полагавшиеся ей из государственной казны, поступали нерегулярно, а иногда вообще не выдавались. В Дрездене ей начали выдвигать обвинения в неправомерном обогащении, что приравнивалось к вульгарному воровству. Единственным посетителем Пильница остался ее друг, банкир и придворный еврей Иозеф Лёбль Пёрльхефтер, с которым она коротала время за игрой в шахматы.
В апреле 1715 года графиня почувствовала, что ее окончательно приперли к стенке. Находясь под арестом, она не могла выезжать на ярмарку в Лейпциге, где в основном вела свои денежные дела. У нее накопилась масса должников, которые и не думали возвращать ссуженные им деньги и платить проценты по займам. Анна-Констанция согласилась на все условия короля, прося только снять с нее арест, оставить ей троих детей, мебель и домашнюю утварь. Графиня со слезами возвратила ключи от дворца Ташенберг и огромной ценности перстень, который Август когда-то презентовал ей в знак своей любви. Арест был снят, и Анна-Констанция лихорадочно принялась искать себе жилье в Дрездене. Она надеялась устроиться в нем как раз к моменту, когда из Варшавы прибудет король, и она сможет представить ему сына, которого он еще не видел. Графиня имела неосторожность поделиться этими планами в письме к фон Тинену, который уже успел переметнуться в стан ее врагов и передал его фон Лёвендалю.
Как только поступило известие о прибытии короля, Констанция получила приказ возвратиться в Пильниц и беспрекословно повиновалась в надежде, что Август оценит ее послушание. Ее надежды частично оправдались, ибо король, вечно нуждавшийся в деньгах, обязался выплатить ей в течение 10 лет 200 000 талеров при условии отказа от владений в Дрездене, Пильнице и виноградников в Лезнице, при этом начислять проценты на остаток суммы. В случае смерти Анна-Констанция должна завещать эти 200 000 талеров их сыну. Кроме того, графине передали указ, согласно которому она будет
