и след здесь простыл, так как выход из этого провала должен существовать, иначе ручей, который здесь протекает, разливался бы и образовал болото; значит, он пробирается между горами, раз здесь нет болота. Мы разделим отряд на две половины, — продолжал Александр Иванович, — яс одной половиной пойду под горами направо, а вы, моряк, с другой половиной — налево; когда мы осмотрим, тогда, соединившись, пойдем по ручью.
С этими словами командир охотников поднялся с бурки, взял свой карабин и крикнул фельдфебелю поделить команду пополам. Барон пошел с гардемарином. Послышалась команда моряка: «Нале-во, шагом марш!» — и двадцать охотников двинулись в путь. Через несколько минут они вошли в зеленеющую полосу травы, держась шагах в ста от подошвы скал. Густая и высокая трава почти совсем скрывала эту горсточку людей, только штыки виднелись и сверкали на солнце, так как после спуска с горы солдатики их снова примкнули. Осторожно подвигались охотники, высматривая тщательно вокруг, насколько позволяла трава; подозрительного не было ничего. Солнце ярко сияло на голубом небе, красноватые скалы вздымали горделиво свои трещины, в зеленой траве заливалась какая-то пичужка и трещали кузнечики, обстановка была самая мирная, располагающая к мечтательности, а вовсе не к кровавой потехе, именуемой войной.
— Какое чудное место! — обратился моряк к барону, старавшемуся не отставать от него и уныло повесившему голову.
— Да, очень хорошее, — согласился тот и, помолчав, продолжал, — вы не знаете, скоро мы сделаем привал? Ведь надо будет поесть…
— Часов через пять, не раньше, — ответил гардемарин и искоса посмотрел, какое действие произведут на барона его слова.
Физиономия последнего вытянулась, и он довольно комично вздохнул.
— Поход очень неприятная вещь, — начал он, — нет возможности вести регулярную жизнь, а это очень вредно отзывается на здоровье; и потом, эта вечная ходьба…
— Но согласитесь сами, что прогулка в такое прекрасное утро может принести только пользу, и аппетит будет лучше…
— О, это было бы все очень хорошо, если бы я имел верховую лошадь, но пешком… — И барон сделал гримасу.
— Вам надо приучиться ходить; я понимаю, что вы, как кавалерист, не привыкли, но раз поступили в охотники — надо уметь и ходить и бегать по горам; я, например, моряк, однако же должен был приучиться к степной жизни, не имеющей ничего общего с нашей судовой.
Барон, казалось, не убедился этим доводом; он понурился, перекинул винтовку с левого плеча на правое и замолчал.
Отрядец продолжал двигаться. Полпути с лишком было пройдено. Трава становилась гуще. Зорко всматривались охотники в эту обманчивую зелень; какое-то беспокойство выражалось во взглядах, да оно и понятно — чувство страха перед неизвестной или, лучше сказать, скрытой опасностью всегда доступно самому отважному человеку. В эту-то минуту общего напряжения нервов с той стороны, куда пошли охотники под командой Александра Ивановича, грянул выстрел, повторяемый нескончаемым эхом гор…
Солдаты сразу остановились, и у многих винтовки невольно соскочили с плеча и были взяты на изготовку, лица стали серьезны — наступал важный момент…
Гардемарин и барон встали на правом фланге… Послышались два выстрела, один за другим…
— Взвод — товсь! — скомандовал моряк, щелкая сам затвором своей «магазинки».
В траве зашумело, будто бежала толпа людей, все ближе и ближе…
Звук стал походить на топот нескольких лошадей.
— Кавалерия, — прошептал кто-то во фронте. Быстро раздвигаемая трава шелестела… Вот близко, совсем близко… Сердца усиленно стучали у этой кучки людей, не знавших со скольким числом неприятеля придется им иметь дело…
Но вот последние ряды камыша и травы раздвинулись, и прямо на фронт выскочило штук восемь кабанов, которые при виде людей с трудом остановились с разбега и несколько мгновений с хрюканьем стояли. Изумление охотников, ожидавших врагов более опасных, было таково, что никто не подумал выстрелить; первый опомнился моряк и, крикнув: «Стреляй, ребята!» — приложился и спустил курок…
По фронту загремели выстрелы… Кабаны бросились налево, один подпрыгивал на трех ногах, один бился на земле, неистово хрюкая, взрывая ногами и клыками землю и злобно поводя вокруг своими маленькими глазами… Какой-то юркий солдатик побежал вслед за подстреленным и через несколько времени в траве послышался выстрел.
— Вот напугали, подлецы, — промолвил гардемарин, подходя к кабану, который перестал биться и лежал покойно на боку… Увидя подходящего человека, животное злобно хрюкнуло, сделало усилие подняться, но грузно упало и снова начало биться…
— Надо его пристрелить, — проговорил барон и, приложив дуло винтовки почти в упор к уху кабана, выстрелил; судорожно вздрогнул бедняга и протянул ноги.
— Вот вам барон и обед будет вкусный, — сказал моряк, наклонившись и рассматривая добычу.
— Лишь бы только капитан здесь сделал привал, а уж пообедаем мы на славу, — заговорил повеселевший барон.
В эту минуту послышались мерные шаги, и второй отряд вышел из чащи травы.
— Что, наделал я переполоху? — обратился с улыбкой Александр Иванович к моряку.
— Да, признаюсь-таки, и ваша стрельба и эти бестии, — моряк ткнул носком сапога в бок убитого зверя, — доставили нам несколько минут неприятного ожидания…
— Да, вам посчастливилось лучше нашего, правда, вы открыли беглый огонь, а мы сделали всего три выстрела, только тут кто-то отличился, выпалил так высоко, что пуля свистнула у нас над головами, да так жалобно…
— Это, значит, от рикошета, — заметил моряк и начал рассказывать, как охотники услышали выстрелы, как приготовились встречать текинцев и как кабаны набежали прямо на фронт.
— Ну что же, — в раздумье проговорил Александр Иванович, — надо здесь сделать привал, благо есть мясо… Боюсь я только, чтобы на желудках людей не отозвалась вредно свинина, — прибавил он.
— Да ведь помногу ли придется на брата, — возразил барон, которому стало страшно, что давно желанный привал не состоится. Он не успел окончить еще апологии в пользу обеда из свинины, как появился солдатик, носивший на себе следы сильной борьбы.
Правая штанина была располосована, и на голом теле виднелось несколько кровавых царапин, штык был весь в крови и заметно согнут.
— Это что такое? — воскликнул удивленный моряк. — Где это тебя?
— Это все он наделал, ваше б-дие, — ответил с виноватым видом солдатик.
— Кто? — переспросил Александр Иванович.
— Свинья, ваше б-дие!
— Где? Какая?
— А этта, что в траву побегла; я за ней… пальнул… упала. Я подбег, а она как выскочит, да зубом в эфто место, — и солдатик показал на царапину, — спасибо еще, что скользнул, зуб-то! Я ее штыком, шкура толстенная, не берет; еле-еле пропер ей бок, потому она вертится, вот штык только согнул. Она вот там и теперича лежит, — и солдатик показал по направлению к горам.
— Ну, молодец, — сказал Александр Иванович, — ты ногу то
