Анжела всячески старалась не обмениваться рукопожатиями с Евой и упорно называла ее просто «сударыней», а не «милостивой государыней», стремилась не замечать Еву и под любым предлогом не давала ей уединиться с Гитлером.
Руководствовалась она, естественно, отнюдь не моральными соображениями. Ее совершенно не интересовали прогуливавшиеся вокруг виллы девушки, которым ее сводный брат или его адъютанты уделяли повышенное внимание. Обычно их приглашали на чашку чая с приготовленными Анжелой пирожными, фюрер нежно поглаживал их руки, и они, счастливые и вдохновленные, возвращались домой. Ежедневно тысячи людей стекались к «Дому Вахенфельд», ставшему для них эдакой «священной горой». Часами они стояли под палящим солнцем или по колено в снегу в надежде увидеть фюрера. Своей настойчивостью они напоминали паломников, по воскресеньям собирающихся в Риме возле собора Святого Петра в ожидании благословения папы. Особое упорство проявляли женщины, уходившие только с наступлением темноты.
Рядовые немцы от души восхищались не только доступностью Гитлера, но и его нарочито простым образом жизни. Его вилла на первых порах не поражала роскошью. Она представляла собой обычный загородный дом в баварском стиле с кладкой из тесаного камня на первом этаже, деревянной верхней частью и круговой галереей. Позднее к нему была пристроена терраса.
Гитлер выбрал для своей обители северо-восточную сторону горы, потому что именно оттуда открывался изумительный вид на Зальцбургскую долину и заснеженные вершины Австрийских Альп. Неподалеку над пропастью парили коршуны и орлы, а с другой стороны горы отчетливо виднелись серебристые воды озера Кёнигсзее, где можно было купаться и плавать на парусной лодке.
Но у этой местности был один существенный недостаток. В сумерки дом накрывали огромные тени гор и сразу становилось очень холодно. Поэтому даже летом приходилось разжигать камин. Красноватые отблески дрожащего пламени магнитом притягивали к себе женщин. «Наши задницы уже на жаркое похожи», — шутливо заметила как-то Ева Браун.
Гитлер любил изображать из себя страстного защитника природы. Он тщательно следил за тем, чтобы при возведении даже небольшого строения не пострадало ни одно дерево, и приказал снести несколько домов, заслоняющих ему вид на не столь уж далекую родину. Он очень заботился о сохранности местной фауны, и Борман, чтобы угодить ему, запретил окрестным жителям держать кошек и собак. Гитлер также пожелал, чтобы одна из гор носила название Мольтке, так как ее очертания напоминали ему профиль знаменитого военачальника времен франко-прусской войны. Отвесная скала прямо напротив горы Кельштейн носила название Мавзолей, ибо Гитлер хотел, чтобы его похоронили именно в ней. В начале 1936 года Гитлер решил перестроить свое скромное имение. Теперь он располагал колоссальными финансовыми ресурсами и понимал, что ему — главе имперского кабинета министров — проводить дипломатические переговоры надлежит в соответствующей обстановке. Он стремился как можно реже бывать в Берлине, однако испытывал потребность в общении с большим количеством людей. Поэтому ему захотелось сделать их пребывание в глуши комфортным. Во всяком случае, именно такие аргументы он приводил Гессу и Борману. На самом деле он просто получил возможность претворить в жизнь заветную мечту своего детства. Но Гитлера нельзя сравнивать с Фридрихом Великим, построившим восхитительный дворец Сан-Суси. В душе он по-прежнему оставался неимущим мелким буржуа.
Осуществив свою мечту, Гитлер незамедлительно удалил из Берхтесгадена Анжелу Раубаль, даже не предоставив ей ради приличия хоть немного времени на сборы. С тех пор после своего поспешного отъезда из Берхтесгадена она больше практически не виделась с братом, провела остаток жизни в Вене и была вынуждена довольствоваться небольшой пенсией. Разумеется, она объявила себя жертвой интриг, но на самом деле сводный брат просто отплатил Анжеле за унижения, которым в свое время его подвергли сестра и ее муж. В конце концов Анжела Раубаль вышла замуж за дрезденского архитектора, погибшего на Восточном фронте.
Избавившись от мешавшей ему сводной сестры, Гитлер лично спроектировал спальню, будуар и ванну для Евы. Когда отделка новых помещений закончилась, он официально предложил Еве стать хозяйкой на его вилле в Оберзальцберге.
У Евы, правда, были ключи только от ее комнаты. Ее совершенно не интересовало, что происходит на кухне, она никогда не указывала обслуживающему персоналу, что ему надлежит делать, так как терпеть не могла заниматься домашним хозяйством. Эти заботы целиком легли на плечи Маргариты Митльштрассер, которая была по-собачьи предана Еве. Деринг и его жена решали все административные вопросы, одна из кухарок. Лили, раньше работала в «Остерии», другая, госпожа Шафлиц, превосходно готовила для Гитлера диетические блюда, и у Евы хватало ума не вмешиваться в их деятельность.
Во время проведения Гитлером оперативного совещания или совещания с участием видных партийных руководителей, при появлении каких-либо важных особ Ева должна была немедленно удалиться в свои апартаменты. Это в каком-то смысле ставило ее в довольно унизительное положение. Тем не менее все лица из ближайшего окружения Гитлера относились к ней с подчеркнутым уважением. Даже Борман боялся раздражать ее. В 1936–1945 годах она фактически, за редкими исключениями, не выезжала из «Бергхофа» и смогла настоять на том, чтобы Герда и Гретль в любое время могли приехать и поселиться рядом с ней. Кроме того, она регулярно приглашала к себе своих друзей и знакомых.
«Бергхоф» достаточно подробно описан во многих известных произведениях. До сих пор перед глазами стоит фотография двух эсэсовцев в касках, неподвижно, словно статуи, застывших возле наружной лестницы. Отметим только, что все строительные работы проводились под руководством берлинского архитектора профессора Роберта Фика с использованием таких дорогих материалов, как каррарский мрамор, богемский кирпич и изысканные породы деревьев. Разумеется, после их закупки и без того не слишком большие валютные резервы Германии сильно уменьшились. Сверстница Евы, секретарша Гитлера Траудль Юнге, следующим образом описывает свои впечатления от «Бергхофа»: «Моя комната находилась под самой крышей бывшего «Дома Вахенфельд». Из нее по винтовой лестнице можно было спуститься в застекленную прихожую, напротив которой располагался огромный салон с выложенным поразительно красивой зеленой плиткой камином. Столовая представляла собой вытянутый зал, посредине стоял длинный стол и 24 кресла. На облицованных панелями из соснового дерева стенах висели лампы в плафонах из кованого железа. Колоссальных размеров стенной шкаф и роскошные вазы несколько скрашивали довольно однообразный стиль обстановки.
