Так оно и было. Когда в замке после плавки Бенвенуто принес папе золото, тот очень его благодарил и велел Кавалерино заплатить за работу 25 скудо, прося при этом прощения, что сумма мала. Вспомните, сколько денег Клименту VII пришлось заплатить в качестве контрибуции. А плут Кавалерино и этих денег не заплатил. Вот Бенвенуто и оставил себе это золото «в виде проса».
«Тогда папа, со смиренным вздохом, видимо, вспоминая свои горести, сказал такие слова» (ай да Бенвенуто — папа! ему! со смиренным вздохом! Но что делать — таков наш герой):
— Бенвенуто, я именно тот, «который может отпустить тебе всякое прегрешение, тобой сделанное». Выскажись откровенно, сколько ты взял? Даже если бы ты взял целиком стоимость одной тиары, «я вполне расположен тебя простить».
— Другого я не брал, всеблаженный отче, как только то, что сказал. Еще я получил деньги в Перудже, и с ними поехал к моему старому отцу.
— Твой отец был добродетельный и честный человек, и ты у него не выродок. Жаль, что денег было мало, но те, что ты взял, я тебе прощаю. Скажи об этом своему духовнику. И потом, исповедавшись и причастившись, приходи опять. И благо тебе будет.
Папа уже отпускал грехи Бенвенуто во время осады замка Святого Ангела. Это случилось после небывалого события. Папа увидел со стен замка знакомого испанца полковника, который когда-то у него служил, и вступил с ним в разговор, наверное, кричали оба во весь голос. Бенвенуто был, как всегда, наверху, у фигуры Ангела, оттуда он и увидел испанца во всем розовом, который распоряжался рытьем окопов и что-то кричал. То ли Бенвенуто розовый цвет не понравился, ишь — вырядился, то ли непонятны были крики, но он взял свой кречет (орудие больше и длиннее сакра), зарядил его, навел на этого человека и… Он не рассчитывал попасть, слишком далеко было, но попал. Щеголеватый испанец нацепил шпагу спереди, видно из щегольства, ядро попало точно в эту шпагу, и несчастного полковника «разрезало пополам». Вдоль или поперек, Бенвенуто не пишет, но примечательна реакция наихристианнейшего владыки: «Папа, который ничего того не ожидал, пришел в величайшее удовольствие и изумление». Он послал узнать, кто совершил этот фантастический выстрел. Привели Бенвенуто. Тот сразу преклонил колени и попросил отпущение грехов и за это убийство, и за все прочие, ранее совершенные. Папа не поскупился, он благословил нашего героя и заодно простил и будущие убийства, которые он совершит на апостольской службе. После этого случая Климент VII проникся к Бенвенуто полным доверием.
Дело о переплавке папских сокровищ получило продолжение, и не зря Бенвенуто этого боялся. Суждения по поводу переплавки золота самые разные. Украл или не украл, а если украл, то сколько? Действительно ли взял принадлежащее ему по праву в счет заработка или думал, что под шумок, кто там станет проверять, присвоил куда большую сумму? Я думаю, что в этом деле совесть Бенвенуто все-таки была неспокойна. Может, именно поэтому он уехал из осажденной Флоренции? Ясно ведь, что папские войска одержат верх. А если бы Бенвенуто попал в плен, то он уже не смог бы сознаться в своих грехах, и папа, в свою очередь, не был бы столь великодушен.
По прибытии в Рим Бенвенуто был отлично встречен друзьями. Долго искать заказов не пришлось. Его тут же позвал в свою мастерскую «некий старичок, золотых дел мастер» Раффаэлло Моро. «Старичок» был весьма почитаемым флорентийским ювелиром, позднее Бенвенуто часто упоминает его в своих «Трактатах о ювелирном искусстве». Но главным заказчиком стал понтифик Климент VII. Исповедавшись и причастившись, то есть сделав все то, что было велено, Бенвенуто явился к папе. Тот его встретил такими словами:
— Если бы ты поторопился приехать в Рим раньше, я бы дал тебе восстановить те две мои тиары, которые мы погубили. Но это вещи малостоящие. Тиары делают другие мастера. А для тебя у меня есть особый заказ.
Папа хотел, чтобы Бенвенуто сделал ему застежку для ризы: круглую, в виде блюдца, величиной в треть локтя. Локоть — пятьдесят восемь сантиметров. Следовательно, диаметр застежки около двадцати сантиметров. На этом «блюдце» должен быть изображен Бог-отец, да так, чтобы посередине сиял большой, красивой огранки алмаз и прочие драгоценные камни.
— И поторопись, — добавил папа, — я хочу успеть полюбоваться твоей работой.
Папа знал, что говорил. Ему было пятьдесят два года, и это был уже больной старик. К смерти он совсем ослеп, а жить ему оставалось четыре года. Все в один голос ругают папу Климента VII, он слабый человек, плохой правитель, интриган, он совершенно безволен и допустил разграбление Рима, после чего католическая власть навсегда потеряла былую силу. Это все равно что обвинять в Смутных временах на Руси последнего Рюриковича на троне — царя Федора или Бориса Годунова. Автор нашей Смуты — Иван Грозный. Это он закрутил гайки до упора, измучил страну, поколебал древние устои и убил наследника. Вот Смута и полыхнула. А то, что в Италии возникла Реформация и от католического Рима отпала Германия и прочий протестантский мир, виноваты предшественники Климента VII на папском престоле. Они точно знали, что им надо — деньги и власть. Воевали, развратничали, вели «гибкую» политику, способствующую не объединению Италии, а ее разобщению. Когда при Клименте VII осадили Рим, он звал итальянские города на помощь. Но Венеции не надо было спасать Рим, она не хотела сильного, объединенного государства. Венеция хотела быть сама себе хозяйкой, а не рядовым, пусть и богатым городом объединенной Италии.
Мне лично папа Климент VII симпатичен. Красивое, тонкое, нервное лицо, он изображен Тицианом на групповом портрете вместе с двоюродным братом — папой Львом X. Воевать папа Климент не умел и не любил, это бывает. Да, он распустил отряды Джованни делла Банде Неро, но ведь после победы над колоннцами эти ландскнехты стали грабить мирное население. Бенвенуто пишет про эти отряды, что «они выделывали в Риме такие дела, что нельзя было оставить открытых мастерских».
Климент VII покровительствовал искусствам. Еще в бытность свою кардиналом он заказал Николло Макиавелли написать «Историю Флоренции». Это был тот период, когда от писателя и мыслителя все отвернулись. Макиавелли с честью справился со своей задачей, он сам привез в Рим первые восемь книг. К сожалению, он не успел окончить свой труд — умер в июне 1527 года, когда Рим уже был взят. По заказу Климента Микеланджело создал во Флоренции капеллу — мавзолей для умерших членов семьи Медичи — «с четырьмя свободно стоящими памятниками». И даже то, что Климент VII призвал испанцев в 1530 году для восстановления власти Медичи во Флоренции, можно понять. Он всю жизнь помнил лютую смерть отца и, конечно, не мог ее простить родному городу. Дживелегов ненавидит папу Климента VII, называя его «старым развратником». Он имеет в виду, конечно, его побочного сына, незадачливого герцога Алессандро. Но бастардов вокруг папского двора пруд пруди, Климент VII сам был «побочным сыном», но это не его вина. Думаю, мои рассуждения покажутся историку и искусствоведу не только спорными, но и наивными, но что делать, если папа Климент VII для меня реальный, живой человек, а не «представитель феодального, загнивающего», как пишут, XVI века.
