Виктор Островский - Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад)

– Ты все понял не так. Я хотел тебе сказать, что я не смогу использовать кого-то внутри системы, потому что у меня нет зацепки, кому я могу доверять. Генерал мой долголетний приятель и он был близким другом Кути. Он полностью чист в том, что касается меня. Тебя я вытащил прямо из брюха Моссад, потому что ты там еще не завяз, как большинство наших общих друзей, и потому что ты попал в Моссад не с помощью «мохнатой лапы», а в обычном порядке. Ты пришел в Моссад как патриот, а не из желания сделать карьеру.

– Ну, такое желание у меня тоже есть. Я хочу работу, жизнь, удовольствие.

– Если ты хочешь жизни, то оставайся здесь. Ты получишь от жизни больше, чем тебе, наверное, нужно.

– Итак, что дальше? Ты хочешь предложить мне дело?

– Именно так. Твое прикрытие – ты сам. Все, что ты делаешь, ты делаешь под свою полную ответственность, без страховки и спасательного круга. Я буду давать тебе инструкции и помогать, чем смогу, но во всем ты сможешь надеяться только на самого себя.

– И что мне делать?

– Тебе нужно будет вывести Моссад из игры.

В дверь постучали. Эфраим умолк. Я подошел к двери и посмотрел в глазок. Это был генерал. Я открыл дверь, и он влетел вовнутрь, будто за ним горел коридор. Это точно не доставляло ему удовольствие – быть посыльным.

Следующий час мы обедали, говорили мало. Я пытался определить мою роль в схеме, но так и не смог четко распознать цель. Понятно, он сказал, что хочет указать Моссад его место, но что это означает?

Я представил себе, что Эфраим намеревался его вначале разрушить, и для этого я ему и нужен. Но я вовсе не был уверен, что тот новый Моссад, который он хочет возвести на руинах старого, будет лучше. Было ли у него такое же представление о более чистом, честном и лучшем Моссад, как у меня? А если нет, то зачем мне с ним связываться? Я теперь был сам себе господин, зачем мне оставаться замешанным в эти дела?

Я решил дослушать Эфраима до конца и потом определиться, что я хочу делать. Я канадский гражданин с настоящим канадским паспортом, и он никак не сможет меня запугать.

Но одновременно меня охватывало чувство того, что ко мне постепенно возвращается вкус к жизни, и это мне нравилось. Я был как бы в состоянии солдат, для которых война слишком быстро закончилась. Потом они бродят по миру, пытаясь продлить их войну. Их притягивает возможность балансировать на краю пропасти. Относился ли я теперь тоже к ним, хотел ли я достичь своих границ, или я вовсе не был таким уж новичком в этой компании?

– Что мы теперь будем делать? – спросил генерал и пошел вымыть руки.

Эфраим встал. – Мы скоро уйдем, а Виктор завтра улетит.

– На самом деле?

– Да, ты полетишь в Нью-Йорк, а потом заедешь в гости к своему отцу в штат Небраска.

– А почему в Нью-Йорк?

– Потому что так мы сможем узнать, есть за тобой «хвост» или нет.

– А разве ты в этом не уверен? Что ты имеешь в виду? – спросил озабоченно генерал.

– Мы никогда ни в чем не уверены, мой дорогой. Но есть определенные возможности, чтобы проверить это.

– Какие же? – спросил генерал. Мне показалось, что ответ мне вряд ли понравится.

– Виктор в Нью-Йорке найдет и посетит бюро ООП. Если в штабе Моссад завоют все сирены и зажгутся все огни, то мы узнаем, что он под колпаком.

– Я думал, вы сами там можете узнавать такие вещи, – сказал генерал с более серьезным выражением лица.

– Мы можем, но мы никогда не уверены. Для нас тоже есть пределы. Если команда, идущая по нашему следу, достаточно велика, мы этого не узнаем. А этим мы не можем рисковать.

– А что, если в бюро ООП кто-то работает на Моссад? – спросил я.

– У нас там нет агента. Но даже если бы он там был, то прошло бы достаточно времени, пока он сообщил бы в посольство, чтобы ты успел уйти достаточно далеко.

– О'кей. Но я все же попытался укрепить мой аргумент. – Но что, если кто-то сразу же побежит и доложит в посольство? Тогда мне конец и раньше, чем я успею покинуть город.

– Ты не скажешь им, кто ты. Войдешь просто и представишься израильтянином, симпатизирующим палестинцам, или что-то вроде этого.

– Но как это поможет нам дальше в наших планах? Генерал сильно затянулся трубкой. Я заметил, что это была не его игра; он хотел увидеть своего друга и оценить его. Несомненно, храбрый человек, но и у него был какой-то страх тьмы.

– В будущем от Виктора потребуют выполнять экстремально опасные, сверхопасные задачи. Он будет делать это в местах, которые намного менее гостеприимны, чем Нью-Йорк. Перед тем как послать его в такие места, я хочу быть полностью уверен. Если есть проблемы с его прикрытием или если кто-то подозревает его, что он «не кошерный», то пусть мы выясним это сейчас, когда он будет в США, где Моссад не так легко действовать. Если они наблюдают за нами, то они захотят узнать, что будет следующим в наших действиях. Мы принесем им это на подносе. Если они идут по нашему следу, то они арестуют нас – тебя и меня, как только он зайдет в бюро ООП. На лбу генерала появились крупные капли пота. Эфраим продолжал: – Если это произойдет, мы, конечно, не будем вступать в контакт с Виктором. А для него это будет сигналом, что он должен исчезнуть, действительно лечь на дно. Но если этого не произойдет, то мы узнаем, что мы «чистые».

– Как он должен исчезнуть? Голос генерала немного дрожал.

– Для него это не будет сложно. В конце концов, его учили лучше всех в мире. По крайней мере, мы так считаем.

Генерал прокашлялся и спросил: – Что они сделают с нами?

– Мы же уже раз прошли через это, – сказал, погрустнев, Эфраим. – Я думаю, ты должен был бы понять.

– Да, да. Но только, чтобы я не... Он запнулся.

– Что «не»? Ты хочешь выйти из игры? Если ты собрался сделать так, то скажи об этом сейчас, пока мы ничего не предприняли. С сегодняшнего дня у нас больше не будет пути отхода. Мы очень быстро приближаемся к точке, откуда уже не будет возврата. Как только Виктор полетит в Нью-Йорк, мы должны будем исполнить наш долг.

– Это очень мило с вашей стороны. Я рассердился. – Если ты ему позволяешь выйти из игры, то меня ты даже ни разу не спросил, хочу ли я садиться в самолет. Как, черт побери, я переживу эту адскую скачку?

– Нет, ты меня не понял. Я говорил о нем. Если он захочет уйти, то сможет, но у нас есть долг. Если он сейчас действительно уйдет, а мы находимся под наблюдением, то его уберут так же, как меня, и как они попытаются расправиться с тобой. Но он еще может всегда выйти из игры, если выяснится, что мы «чистые».

Генерал встал и покачал головой. Я чувствовал, что он начинал понимать мои душевные волнения, что он был озабочен тем, что через несколько секунд дело может стать необратимым. – Я не хочу выходить из игры. Но только то, что сейчас начинается, становится очень реальным для меня. Я никогда раньше не играл в такие игры, и у меня нет об этом ни малейшего представления, на которое я мог бы положиться. Меня пугает не то, ЧТО мы хотим сделать, а то, КАК. Я хочу только знать: Если они возьмут нас, что, как ты думаешь, они с нами сделают?