Режим Батисты пал также из-за своей незаконности. Он захватил власть накануне всеобщих выборов, выдвинувших других кандидатов, и сохранял свое правление путем репрессий: президентские выборы в 1954 и 1958 году являлись жульническим применением демократии. По его диктатура не была полной, так как он был озабочен поисками уклончивого соглашения типа того, каким он был удовлетворен в сороковых годах. Обуздывая свободу прессы, он все же позволял ей критиковать режим, когда находился в полной безопасности. Кастро сделал не меньше двадцати пяти разоблачений Батисты, опубликованных в прессе. В действительности диктатор недооценил своего самого решительного противника, освободив его после того, как Кастро отсидел около двух лет из пятнадцатилетнего приговора, и приуменьшал угрозу, созданную силами бунтовщиков, пока не было слишком поздно. Его армия без какой-либо эффективной встречной помощи от Соединенных Штатов провела кампанию, выделяющуюся своей жестокостью и неумелостью, когда Соединенные Штаты запоздало объявили об эмбарго на оружие, это было больше психологическим, чем реальным ударом. Из всех традиционных политических сил на Кубе военные были единственными, кто имел какую-то национальную власть. Элита, владевшая богатствами острова, оказалась неспособной объединиться вокруг национального проекта. Консервативные партии были слишком расчленены, чтобы стать главным представителем избирателей, тогда как Аутентикос была дискредитирована, последовательно отступая от обещаний покончить с коррупцией. Единственной партией, имевшей существенную поддержку избирателей, была Ортодоксос, но у них отсутствовала ясно определенная идеология, как, в принципе, и организованность, и, кроме того, их известный руководитель умер. Провал политической системы был обусловлен, в большей степени, противоречиями, вызванными неровным и зависимым развитием Кубы. Имея высокоразвитое общество, Куба ис могла провести требуемых структурных реформ, пока она находилась в ловушке одной сахарной культуры, Любая попытка выполнения этого грозила недовольством со стороны США, военное или просто дипломатическое вмешательство которых определяло в прошлом курс кубинской политики.
Таким образом, Кастро вступил в вакуум власти, образованный не только им. Он умело ухватился за возможности, предложенные соединением исторических условий, необычных для Кубы. Более того, своим успехом Кастро обязан в равной мере как талантливому использованию средств массовой информации, так и партизанской кампании. С помощью радио и газет он вызвал огромное восхищение его мужеством и патриотизмом. На самом деле повстанческие лидеры Движения были движимы высокими идеалами и самоотверженным чувством исторической миссии, завладевшей воображением многих кубинцев, давно не видевших героев среди политиков того времени[76]. К 1959 году Кастро стал вместилищем многих отчаянных надежд на возрождение Кубы. В течение неспешного триумфального шествия из Сантьяго в Гавану его встречали как последнего из длинного списка кубинских героев — последнего, так как в отличие от других, он выжил и победил.
«Когда я увидел ракеты, стрелявшие в дом Марио, я поклялся, что американцы дорого заплатят за то, что они делали. Когда эта война закончится, я начну собственную войну, более длительную и жестокую; войну, на которой я буду сражаться с ними. Я считаю, что это станет моим настоящим предназначением».
Так писал Фидель Кастро в письме Селии Санчес 5
июня 1958 года, после того, как американские ракеты разрушили дом крестьянина, поддерживающего движение Кастро[77].Когда в январе 1959 года Кастро пришел к власти, его целью стало не что иное, как преобразование Кубы в развитую и независимую нацию. Он намеревался совершить этот экстраординарный поступок, мобилизовав внутренние ресурсы острова, с помощью других государств или без нее, или даже против их желаний. Главным средством в возрождении общества будет дисциплинированная и самоотверженная элита, очищенная проведенными сражениями. Наиболее влиятельными руководителями Революции были специалисты из среднего класса или интеллигенты, привыкшие работать с аппаратом государства. Их собственное положение в обществе, вместе с особой природой Революции 1959 года, поддержала уверенность, что социальное и экономическое переустройство Кубы будет выполнено руководящей верхушкой нового централизованного государства. Вместе со многими постколониальными режимами «третьего мира» в пятидесятые годы кубинцы разделяли убеждение, что центральное планирование было необходимо для развития и, более того, гарантировало то, что прибыли от экономического роста будут справедливо распределены. Радикальные перемены, происходящие на Кубе, шли сверху, даже если у них была поддержка подавляющей массы людей.
Новый режим вышел не из социальной, а из политической революции, и его могущество происходило из военной победы армии бунтовщиков, действовавшей в интересах общества.
Кастро и его ближайшие последователи сталкивались со значительными препятствиями. Чтобы выполнить планы по очищающему преобразованию острова, необходимо было разрушить старый порядок; они должны были убедить или нейтрализовать своих влиятельных либеральных союзников, и им надо было сопоставлять внутренние и внешние экономические интересы, контролировавшие богатство Кубы. Помимо всего, они должны были столкнуться с неизбежным гневом Соединенных Штатов, где все еще оставалась администрация, помогавшая разрушить реформистский режим Арбенса в Гватемале менее чем шесть лет назад. Несмотря на чувство полной уверенности в себе, сначала Кастро действовал осторожно. Среди революционеров только немногие имели какой-то политический опыт. Армия повстанцев, хоть и дисциплинированная, но полуграмотная, вряд ли могла стать источником административного мастерства. Энтузиазм толпы нуждался в организации, чтобы защитить Революцию.
Во время кампании в Сьерре Кастро опасался создавать возможное расширенное соглашение с оппозицией Батисте. Пока он ясно не выразил, что стремится к преобразованию общества, и призвал к возвращению к традиционному демократическому порядку на Кубе, основанному на парламентских выборах и уважении личной инициативы. В своем расположении в горах Кастро назвал президентом временного правительства, появившегося после Батисты, одного уважаемого судью, сочувствующего Движению 26 июля, Мануэля Урутиа Лео. Ко времени свержения Батисты Урутиа собрал министерство, сформированное из умеренных членов Движения, а сам Кастро был утвержден в роли главнокомандующего новых вооруженных сил. Такое правительство было приемлемо для большинства слоев общественности на Кубе и в Соединенных Штатах.
