Эта глупость литературных чиновников лишь подогрела интерес к роману, его перевели на восемь европейских языков и издали чуть ли не миллионным тиражом. (Подробнее см.: Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 5. Оп. 36. Д. 93. Л. 25 – 31. Р. 5840. Здесь хранятся перевод из «Франс суар», проект телеграммы послу в Париже, письмо Д. Поликарпова и др.)
К сожалению, эта давняя глупость литературных чиновников «аукнулась и в сегодняшних литературных баталиях: одни превозносят «Доктора Живаго», включают в проект нового стандарта для старшей школы, внушают во всех «демократических» СМИ у нас и за рубежом, что это произведение чуть ли не единственное правдивое произведение о революции и Гражданской войне, другие упорно утверждают, что «Доктор Живаго» – «слабенький роман», «который критики как ни пытались раскрутить, так и не раскрутили». И действительно, сколько я ни пытался всерьез исследовать это сочинение, застревал на половине романа, выдыхался, как будто несу непомерную тяжесть, да еще и на крутую гору: настолько банально развитие сюжета, настолько сухи и безжизненны образы, претенциозны философские рассуждения, скучны лирические описания, да и события широко известны по произведениям выдающихся мастеров русской классики...
И жалкие русофобы из Министерства образования предлагают это сочинение включить в качестве обязательного в школьную программу, а «Тихий Дон» и «Поднятую целину» М. Шолохова выбросить... Ну и ну!
Всю свою долгую жизнь М.А. Шолохов, начиная с первых гонораров, занимался «доброделанием», помогал одностаничникам обустраивать Вешенскую, строить дороги, водопровод, театр казачьей молодежи, школу в Каргинской, внимательно следил за судьбами знакомых и близких по духу людей, помогал им материально, выручал их из случайной беды. Об этом много говорилось в воспоминаниях о Шолохове, в статьях и монографиях. Хорошо, что Солженицын организовал тридцать лет назад Русский общественный фонд, помогал политзаключенным и их семьям. Но стоит хотя бы полистать сборник «Письма» М. Шолохова (М.: Советский писатель, 2003), обратить внимание на письма Сталину, Хрущеву, Микояну, Полянскому, Воронову и др., чтобы убедиться, что «доброделание» для Шолохова – священный долг русского писателя идти на помощь попавшим в беду, униженным и оскорбленным властью. Полистайте «Письма» Шолохова, и вы многое узнаете о том времени, в которое он жил и работал и которое насыщало его книги трагическими конфликтами, неиссякаемым юмором, бесстрашной иронией, прекрасными подвигами, радостями, противоречиями, узнаете о его чувствах и мыслях, творческих победах и огорчениях, узнаете о том, что Шолохов не только гениальный писатель, но и отважный правдоискатель, правдолюбец, мужественный и стойкий борец за справедливость, постоянный «доброделатель», но добро его входило в жизнь человека без эффектных поз, без шума и крика, скромно и незаметно, без афишированного фонда собственного имени. Так издавна сложилась русская традиция «доброделания», гуманная, милосердная.
К сожалению, в этот сборник не вошли некоторые письма, недавно обнаруженные и кое-что дополняющие о творческой истории «Тихого Дона» и об их авторе:
«17.06.26 г.
ст. Букановская.
Дорогой тов. Посвянский! Спасибо за уведомление. Спешу с ответом. Я рад, что рассказы мои идут у вас, но теперь остается договориться о двух вещах: первое, нужно ли предисловие, и если – да, то чье? Второе, если ты ничего не будешь иметь против, то я на днях, или вернее с получением от тебя ответа, перешлю вам еще одну вещь размером в 2 п. листа, говорю я об этом потому, что мне хотелось бы пополнить сборник и сделать его более внушительным. Если вас не смущает общий размер книги (включая эту новую вещь – в 9 п. л.), то, договорясь с кем следует, срочно сообщи мне. Буду очень благодарен.
Условия оплаты, т. е. 100 р. за 1 п. лист, я считаю приемлемыми для себя. Жду ответа. Адрес прежний. С дружеским приветом М. Шолохов».
«Ст. Вешенская
3 февраля 1927 г.
«Дорогой дружище!
Прежде чем говорить о не оконченном еще романе, выслушай следующее: 21 января с. г. мне за «Лазоревую степь» послали в окончательный расчет 450 р. Перевод, кто-то очень внимательный к служебным делам, адресовал на имя несуществующего Александра Михайловича Шолохова, в то время как меня зовут Михаилом Александровичем, и... денег мне с почты не выдают по сие время.
26 января, в день получения перевода, я послал по адресу – Москва, издательство «Новая Москва» – телеграмму приблизительного содержания: «Мною получен перевод почта адресованный Александру Михайловичу. Нужно Михаилу Александровичу. Переадресуйте телеграфно».
Ждал 27-го, ждал 28-го, словом, нет ничего и по нынешнее число.
Прошу тебя, скажи кому следует, что такое отношение немыслимо. Пусть поскорей исправят ошибку, иначе перевод и деньги возвратят опять в Москву.
Меня обманывали в течение 3 месяцев, обещаясь выслать деньги, не только меня, но и тех, кого я просил справиться об этом. (Пример с Новокшоновым, которого еще в конце ноября небезызвестный Цыплаков убедил в том, что деньги мне посланы.) И теперь этакое издевательство. Палец о палец не стукнут для того, чтобы поторопиться исправить свою ошибку и вывести меня из дурацкого положения, когда деньги вторую неделю валяются на почте, а я бегаю в поисках рубля.
Согласись, т. Посвянский, что подобное отношение со стороны некоторых правителей издательства если и не исключает окончательно возможности содружественной совместной работы, то и не способствует этому, это – мягко выражаясь.
Я с величайшим уважением отношусь к тебе потому, что ты чутко относишься не только к автору, но и к книге. Если б все были у вас там такие.
Ты спрашиваешь о романе, думаю, что создашь безошибочное представление о ходе моей работы, если учтешь то, что в течение 3 месяцев изворачивался я, как уж под вилами в поисках займов и прочих бюджетно-паскудных делах. Сейчас у меня в окончательной обработке три первых части (не думай, что это – «плод» трехмесячной работы...), как окончу и перепечатаю – вышлю тебе. Ты будешь исподволь знакомиться с вещью, а об условиях поговорим после. Хочу поставить тебя в известность, что окончу не раньше осени, это – раз; что размер велик 40 – 45 п. л., это – два.
Друг, прежде всего поторопи кого надо, чтобы уладили с переводом. Надеюсь. Пиши. Поскорее пиши!
Сообщи, не возражаешь ли против присылки тебе романа кусками и вообще не возражаешь ли?
С приветом М. Шолохов».
Письма печатаются по автографам, любезно предоставленным хранителями Натальей Павловной Посвянской и Александром Сергеевичем Лонгиновым, частично опубликовавшим письма в «Народной газете» 5 июня 1993 года. Эти письма – не только давние свидетели дружбы двух очень разных по характеру молодых людей, писал Александр Лонгинов, но, и это главное – дают некоторое представление о ходе работы над великим романом. Точно сказано, добавлю лишь, что затем дороги Михаила Александровича и Павла Борисовича разошлись. Павел Борисович стал доктором медицинских наук, директором одного из медицинских институтов, но часто вспоминал молодые годы, когда он работал редактором издательства «Новая Москва» и близко сошелся с Михаилом Шолоховым. Это еще одна грань портрета М.А. Шолохова.
