Одним из объектов борьбы со Сталиным Троцкий избрал китайскую революцию. Генсек часто колебался в выборе позиции по этому вопросу. Троцкий же придерживался более левых, радикальных взглядов на судьбы революции в Китае. Он надолго сохранил впечатление от встречи с Чан Кайши, которая состоялась 27 ноября 1923 года. Трехчасовая беседа прояснила Председателю Реввоенсовета Республики важные вопросы. Троцкий много писал о китайской революции, подготовил о ней десятки статей. В одном лишь 1927 году их было несколько: "Классовое отношение к китайской революции", "О лозунге Советов в Китае", "Ханькоу и Москва", "Положение в Китае после переворота Чан Кайши", "Новые возможности китайской революции и новые ошибки" и др. Есть даже написанная им книга "Проблемы китайской революции". Но, начиная с 1926 года, все, что Троцкий написал о Китае, он рассматривал только через призму "ошибок Сталина". А это вело к односторонности анализа. Так, в апреле 1927 года он подготовил большую статью "Китайская революция и тезисы тов. Сталина", в которой доказывал ошибочность линии ВКП(б) на Востоке. Троцкий отмечал, что в Китае "упущен революционный темп", не политизировано крестьянство. А "кто ведет мирную политику в аграрной революции, — левацки утверждал Троцкий, — тот погиб. Кто откладывает, колеблется, выжидает, упускает время, тот погиб"[113]. Рукопись статьи вся испещрена пометками, свидетельствующими о желании Троцкого сильнее подчеркнуть политическую слабость Сталина.
Тому же посвящены и черновые наброски (объемом в 114 страниц!) статьи, озаглавленной "Новый этап китайской революции" и предназначенной для Президиума ИККИ. Суть ее заключалась в доказательстве "цепи ошибок" Сталина в международных вопросах. "Оппортунистическая линия Сталина — Бухарина, после беспомощных колебаний туда и сюда, описывает резкий зигзаг; борьба с империализмом исчезает, ее место занимает борьба с феодализмом…"[114]
Судя по содержанию "китайских материалов", Троцкий не только пытался анализировать процессы, протекающие в Китае, не только вскрывал "беспомощность" Сталина в международных делах, но и по-прежнему утверждал, что Восток остается одним из важнейших революционизирующих факторов. Троцкий надеялся, что обращение к китайскому вопросу поможет ему усилить положение оппозиции и ослабить фракцию Сталина.
Но развязка приближалась. Сталин и его новое окружение сделали ставку на непрерывную дискредитацию Троцкого и его сторонников, постепенную изоляцию их от масс, создание образа "маловеров" и "капитулянтов". В итоге Троцкий, ставя глобальную цель — победу мировой революции, предстал перед страной и партией как человек, отрицающий возможность создания социалистического общества в СССР. Этот образ в общественном сознании в большей степени сумел создать Сталин, но отчасти повинен в этом и сам Троцкий. Опальный лидер максимально помог здесь генсеку. Он писал различные заявления, протесты, обращения, справки и адресовал их в ЦК, Политбюро; в них он подвергал резкой критике буквально все сферы советской действительности, политики партии и государства.
Иногда это были документы, подписанные не им, а его сторонниками, но в них чувствуется направляющая рука лидера. Например, большой, более чем стостраничный доклад "Современный этап революции и наши задачи", подписанный группой членов оппозиции, редактировался Троцким, и в нем предельно ясно выражена центральная мысль: "Новая теория победы социализма в одной стране ведет к предательству международной революции ради сохранения безопасности СССР… Это означает отказ от ленинской формулы о вступлении капиталистического мира в эпоху войн и революций, ликвидаторскую позицию по отношению к мировой революции"[115].
Оппозиционеров прорабатывали на пленумах, собраниях, митингах. Сторонники Троцкого находились в глухой обороне. Их левацкие тезисы о необходимости "зажима" кулака, форсирования индустриализации, о инициировании мирового революционного пожара, невозможности построения социализма в одной стране усугубляли положение оппозиции. Масса партийцев не воспринимала предупреждений об опасности бюрократизации общества. Для рабочего, крестьянина бюрократ — это просто волокитчик, взяточник, нерасторопный чиновник. Большинство партийцев не понимало, что бюрократия государственного характера — это конец народовластию.
Культура дискуссий, политической борьбы в обществе была крайне низкой, даже в высшем эшелоне партии. Например, на августовском (1927 г.) Пленуме ЦК во время выступления Каменева, пытавшегося доказать, что разномыслие — естественно, его перебил Голощекин:
— Кто Вам написал то, что Вы читаете?
— А Вы просто дурак, — ответил Каменев.
— Нельзя ли без таких выражений? По-вашему, все — дураки, только Вы — умные, — вмешался Шкирятов.
— Это можно слышать только от глупого человека, который научился языку фашистов, — вновь ввернул Голощекин.
— Вы меня, товарищи, послали к Муссолини, — парировал Каменев"[116].
Позиции сторон были непримиримы. Оппозиция была обречена. Лидера оппозиции от тюрьмы пока спасала только его известность. Но Троцкий не сдавался.
Сталин с помощью аппарата все больше развенчивал Троцкого как героя революции и гражданской войны. Во время работы объединенного Пленума ЦК и ЦКК партии (октябрь 1927 г.) Сталин уничижительно говорил о роли Троцкого на фронтах гражданской войны, намекая даже на его трусость. Возмущенный Троцкий тут же пишет письмо Л.П.Серебрякову:
"Дорогой Леонид Петрович.
Сталин рассказывал, что будто во время его работы вместе с Вами на Южном фронте я явился на Южный фронт всего один раз, крадучись, на полчаса, в автомобиле с женой… При этом прибавил, примерно, следующее: дело было зимою, шел снег, Троцкий приехал ночью и тут же уехал, потому что ему запрещено было приезжать на Южный фронт…"
Далее Троцкий пишет, что никогда никто не запрещал ему бывать на Южном фронте, никогда он с женой на фронт не направлялся и что на Южном фронте, как свидетельствует поездной журнал, он провел недели и месяцы… Троцкий просит подтвердить вздорность утверждений Сталина"[117].
Здесь хотелось бы отметить, что Сталин и Ворошилов даже пошли на вымысел: якобы было решение ЦК, запрещавшее Троцкому вмешиваться в дела Южного фронта и "переходить его разграничительные линии". Впервые эту "утку" Сталин пустил в 1924 году, а Ворошилов повторил ее в статье "Сталин и Красная Армия".
Но опровергать публично утверждения генсека уже не было возможности. То, что говорил Сталин, тиражировали "Правда", "Большевик", другие издания. А то, о чем говорил Троцкий и его сторонники, узнавал лишь небольшой круг людей. Сталин вел наступление широким фронтом, не оставляя оппозиции надежд на спасение или хотя бы на "сохранение лица". Лидер "левой" оппозиции отчаянно отбивался.
