Имея очень цепкую память, АэС (так сотрудники произносили инициалы Александра Сергеевича, и так они звали его за глаза. – Ред.), в названный срок обязательно приходил к тому же человеку и спрашивал:
– Как дела?
Если бедолага не мог толково ответить, следовал публичный разнос. Такие сцены происходили прямо на месте, будь это КБ, производство или аэродром. Диалог был явно неравноправным. АэС мог позволить себе такие слова:
– Вы преступный тип, вас нужно судить, – в то время как ответчик вынужден был, соблюдая субординацию, отбиваться деликатно:
– Ничего здесь преступного нет, это вина не моя, а такого-то».
Это даже сейчас подчиненному было бы крайне неприятно услышать от своего руководителя слова «преступный тип», но тогда, в страшную пору охоты на вредителей, лишенцев, саботажников, вставляющих палки в колеса советской власти, такое обвинение было более чем серьезным. Конечно, можно сказать, что Александр Сергеевич говорил это полушутя – ведь практически все сотрудники были его друзьями, ровесниками, и приструнивал он их таким образом, скорее, «для порядка». И даже понимая это, его бывшие друзья, те, кто слышал от своего шефа такой «полушутливый» упрек, вряд ли воспринимали его в таком виде. О чем, собственно, и говорит через полвека один из самых близких его друзей.
Но как бы то ни было, освоение новой для КБ тематики шло напряженно. Работа над бомбардировщиком имела свою специфику, и никто из молодых конструкторов ее, разумеется, пока не знал. До всего приходилось добираться через цепь ошибок. Теперь Яковлев понимал, что он несколько опрометчиво сказал Сталину о замысле, который даже не оформился в проект, но делать было нечего, тем более что и сам Сталин не забыл о нем. Об этом говорит то, что летом он направил к нему в КБ летчика, только что вернувшегося из Испании. В своих воспоминаниях Александр Сергеевич об этом пишет так:
«Мне позвонил Сталин:
– У меня сейчас летчик Денисов, воевал в Испании и Монголии, может дать полезные советы по вашей машине. Повидайтесь с ним».
Чаще всего конструктор общается с летчиком-испытателем, который ведет машину. Если летчик сотрудник КБ, то он фактически становится как бы соавтором машины, он любит ее, как и все создатели, но сколь бы глубоко ни знал машину испытатель, только практика дает ей объективную и полную характеристику. Вот почему конструкторы любят встречаться с военными летчиками, применяющими их творения в реальном бою, или с эксплуатантами гражданских судов, летающих на них изо дня в день в течение многих лет.
Денисов не воевал на яковлевских машинах потому, что Яковлев не строил их, а то, что Сталин послал к нему Денисова, говорило о многом. Говорило о том, что он верил в него, говорило о том, что Сталину почему-то непременно нужен успех Яковлева.
Можно с уверенностью сказать, что Александр Сергеевич основательно «выпотрошил» своего собеседника. С пользой для себя и, как мы теперь знаем, для авиации.
А авиация, похоже, задыхалась в железном кулаке вождя народов. До какого-то времени репрессии, которые стали неотъемлемым элементом советской жизни 30-х годов, как-то обходили стороной «воздушный цех». Даже летчика Н. Благина, протаранившего в 1935 году крыло «Максима Горького», Сталин велел похоронить в общей могиле с жертвами, а семье назначил вполне приличную пенсию.
А потом как прорвало. Его, видимо, очень обидели слова Павла Рычагова, молодого главкома ВВС, в запальчивости сказанные им Сталину на одном совещании: «Вы заставляете нас летать на гробах!». (В скобках заметим, что многие исследователи считают, что Рычагов этих слов не говорил, но к его конечной судьбе это никак не относится – Рычагов узнал тяжелую руку вождя. Говорил он или не говорил, но подобные оценки так или иначе звучали в устах многих. Авиация, предмет его постоянной заботы, подвергалась унижению! Десятки тысяч рабочих авиапрома, трудившихся на десятках новых заводов, вставших от Ленинграда до Комсомольска, делают «гробы»).
Естественно, П. Рычагов позже был арестован и расстрелян. Не избежала кары за горячность мужа и его жена Мария Нестеренко, знаменитая летчица, которая тогда готовилась к рекордному перелету Хабаровск – Москва. Конечно, не Рычагов открыл собой список арестованных авиаторов. Мы уже упоминали о репрессиях в отношении Н. Поликарпова и Д. Григоровича. Дважды привлекался к суду выдающийся конструктор авиадвигателей Б. Стечкин, а сейчас словно кто-то убрал заслонку. Был арестован и сослан в Сибирь Р. Бартини, итальянский политэмигрант, который в Советском Союзе стал авиаконструктором, руководителем целого КБ. Предстали перед судом авиаконструкторы В. Петляков, В. Мясищев.
Черная тень накрыла ЦАГИ. Его руководители Н. Харламов, М. Шульженко и многие сотрудники в одночасье стали «врагами народа». «Враги» обнаружились и в ЦИАМе, и в других отраслевых институтах, которых сначала клеймили на партсобраниях, а затем уже добивали следователи НКВД.
Шквал репрессий прошелся и по рядам военных авиаторов (об этом мы поговорим чуть позже).
И наконец в стан вредителей и шпионов попал и А.Н. Туполев со многими своими коллегами из КБ (Кербер, Минкнер, Базенков, Черемухин, Стоман…).
Арестовывали сотрудников наркомата (В. Баландин), руководителей заводов (К. Кузнецов), сотни и тысячи рядовых инженеров, конструкторов, рабочих.
Совершенно нелепая и неоправданная гибель В.П. Чкалова добавила в список репрессий немало новых жертв. Если бы при испытаниях нового самолета погиб обычный летчик-испытатель, то эта утрата, несомненно, была бы горькой и непоправимой, но риск, так или иначе, есть составная часть профессии испытателя. Но Чкалов был отнюдь не обычный летчик. Отличный пилотажник попал в свое время в поле зрения И.В. Сталина, и с того времени судьба явила ему свои яркие краски. До этого она была переменчива и даже порой сурова к нему. За нарушения дисциплины и летных законов Чкалов попадал на скамью подсудимых, увольнялся из армии, но его величество Случай дал ему еще один шанс. Летчик-истребитель был включен в состав экипажа (командиром!), выполнявшего дальние перелеты, слетал с ним на Дальний Восток, а потом вписал свое имя в историю, перелетев вместе с Г. Байдуковым и А. Беляковым через Северный Ледовитый океан, приземлившись уже в Америке. Чкалов стал Героем Советского Союза, депутатом Верховного Совета СССР, да что там! – он стал национальным героем страны. Когда пора геройских перелетов и митингов, слетов, посвященных, им закончилась, Чкалова определили летчиком-испытателем в конструкторское бюро Н.Н. Поликарпова.
