Игра для двоих
Едва ли не по-детски, замечательно искренне радовался Анатолий Васильевич Эфрос, когда ему позволили поставить в любимовском театре «Вишневый сад». В дневнике он записывал: «Какая все-таки хорошая мысль – поставить Чехова на Таганке. В театре, где Чехов, кажется, немыслим. Где всегда голые кирпичные стены, а артисты по-брехтовски показывают своих героев… Демидова-Раневская и Высоцкий-Лопахин – это теоретически уже хорошо».
С появлением «Вишневого сада» в театральной судьбе Демидовой многое изменилось. Так или иначе, Любимов стал к ней присматриваться и доверять главные роли. Особенно ее тронуло, когда Юрий Петрович, понимая, что с утра от нее как от актрисы (читай – как от «совы») толку мало, разрешал ей приходить – к общему неудовольствию – не к десяти, как всем прочим, а к обеду. «Представляете, как он и все меня ненавидели, когда я приходила в театр к часу!» – кротко усмехалась Алла Сергеевна, добрая душа.
Критически оценивая все свои прежние работы на Таганке, она говорила: «Мне сейчас не нравятся все мои роли, исключая, пожалуй, только Раневскую из «Вишневого сада».
«7 мая. На репетицию не пришел Шаповалов – Лопахин… Эфрос репетицию отменил. Мы, расстроенные, разошлись по домам. Я послала телеграмму Высоцкому.
26 мая. К работе подключается Высоцкий. Он приехал с бородой. Смеется, что отрастил ее специально для Лопахина, чтобы простили опоздание.
6 июня. Утренняя репетиция… Поражаюсь Высоцкому: быстро учит текст и схватывает мизансцену. Шаповалов обижен.
12 июня. Высоцкий быстро набирает, хорошо играет начало – тревожно и быстро.
20 июня. Очень хорошая вечерняя репетиция с Эфросом… Часов до двенадцати говорили с Эфросом и Высоцким о театре, о Чехове.
22 июня. Прогон «Вишневого сада». Вместо Высоцкого – Шаповалов. Очень трудно. Замедленные ритмы. Я на этом фоне суечусь. Без Высоцкого очень проигрываю».
(Из дневника Аллы Демидовой 1975 года)Алла Сергеевна вспоминала, что Высоцкий, готовя Лопахина, «начал тогда работу в очень хорошем состоянии. Был собран, отзывчив, нежен, душевно спокоен. Очень деликатно включился в работу, и эта деликатность осталась и в роли… От любви, которая тогда заполняла его жизнь, от признания, от успеха – он был удивительно гармоничен… И это душевное состояние перекинулось… на меня…».
Она не лукавила, говоря, что у нее «нет ощущения времени по цифровому отсчету. Помню только свои душевные узлы или редкое гармоническое состояние при общении с людьми». Она помнит: когда репетировался «Гамлет», то мифа о Высоцком еще не было. А Лопахин – это 75-й год, когда Высоцкий уже состоялся. Когда он был уже почти заложником мифа о самом себе и знал, что нужно быть в профессии серьезным художником… что там нужно рвать глотку!.. Изначально Лопахин у него было крупнее, чем изначально Гамлет. Но потом обе эти роли выравнялись и проявили Высоцкого как гениального, крупного и многогранного актера!..»
В постановке чеховской пьесы Владимир Высоцкий абсолютно, стопроцентно соответствовал своему герою, которому Петя Трофимов говорил: «У тебя тонкая, нежная душа и тонкие нежные пальцы». Он играл совершенную влюбленность в Раневскую, но поскольку Раневская была в том спектакле прообразом «Вишневого сада» и соответственно прообразом уходящей культуры, то, как полагала Алла Сергеевна, это была уже другая влюбленность. Не только и не столько в женщину, сколько в иную ипостась земного существа. В этой любви был другой слой чувств! Желание иной жизни! Ненасытное карабканье по гладкой стене куда-то… в никуда…
«8 июля. Премьера… По-моему, хорошо. Много цветов. После монолога Высоцкого («Я купил») аплодисменты, после моего крика в III акте – тоже. Банкет. Любимова не было. Конфликт».
(Из дневника Аллы Демидовой 1975 года)…Задумчиво глядя из-за кулис на Демидову-Раневскую, Высоцкий обернулся к стоявшему рядом Смехову, который, не будучи занятым в спектакле Эфроса, просто из любопыства забрел посмотреть на работу коллег.
– Смотри, Вень, вот ведь ей не дано от природы ни броской внешности «звезды», ни безумия страстей Джульетты Мазины или нашей Зины… А она всех обошла!.. Я вот что понял: Алла – колоссальный конструктор! И тут не просто сухой расчет. Она все свое имеет – и темперамент, и талант. Но точно знает свои недостатки и обернула их в достоинства… А время сработало на нее!.. Нет, Алла молодчина! И неспокойна, и любопытна, и недовольна собой, и откликается на все предложения…
Вениамин Борисович, вероятно вспомнив игру в кубики, которой они занимались, собирая воедино образ Маяковского еще в спектакле «Послушайте!», воспользовался тем же приемом и предложил Высоцкому свою пунктирную конструкцию «актера и человека» Аллы Сергеевны Демидовой:
1. Душевная ясность, прямолинейность облика и суждений.
2. Осторожность в выборе друзей, настороженная дистанция между собой и собеседником.
3. Университетское образование и актерский успех в театре МГУ.
4. Не курит, отличное зрение, чужда ветрености и закулисной пошлости.
5. В кино и театре – носит очки, курит папиросы, способна на водевильное легкомыслие в ролях мамаш и девиц легкого поведения.
6. Горделива и чужда саморекламе.
7. Готова поплакать над письмом глупейшего содержания, над неуважительной оценкой ролей.
8. В домашнем кругу – философ, мечтатель, любительница медицинских книг, слушатель классической музыки, самобытная художница.
Она, не привыкшая ходить в должницах, тоже попыталась разложить Высоцкого «по полочкам»: «У него было несколько трамплинов. Первый – когда где-то на концерте почувствовал зал в пять тысяч человек – ощутил власть над ним. Второй – когда с Таганки ушел Коля Губенко и все его роли перешли к Высоцкому. А Губенко был очень хорошим актером, физически подготовленным. Поэтому Высоцкому пришлось осваивать многое… И, конечно, женитьба на Марине Влади, которая в России была чуть ли не национальной героиней, знаменитой колдуньей из одноименного фильма. И вдруг кто-то, какой-то маленький, женится на такой диве – манок славы! Это все надо было держать…»
Лопахина Высоцкий играл, по мнению Демидовой, с трагическим ощущением. Может быть, в предвосхищении своего конца? Это был трагический Лопахин; человек, закончивший свои дни, как многие крупные купцы ХIХ – начала ХХ века: Мамонтов, Третьяков, Морозов, тонкие ценители искусства, которые так ужасно кончили свой жизненный путь…
После смерти Высоцкого «Вишневый сад» был снят с репертуара. Без него актеры просто не могли играть этот спектакль. Однако осенью 85-го, когда «Таганку» уже возглавлял Анатолий Эфрос, театр пригласили на весьма престижный Белградский международный фестиваль (БИТЕФ) с обязательным условием – привезти «Вишневый сад». Пришлось лихорадочно восстанавливать постановку. Роль Лопахина доверили молодому актеру Борису Дьяченко.
